Направленность: Слэш
Пэйринг и персонажи:Марек / Пат
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Фантастика, Детектив, POV, Постапокалиптика
Предупреждения: Насилие, Элементы гета
Размер: Макси,
Статус: закончен
Описание:
Планета Земля недалекого будущего после Исхода, никому не нужная, брошенная. Почти полностью убитая экология, жизнь в ожидании кислотных дождей и пыльных бурь. Оставшиеся люди делятся на "синтетов" (генетически измененных) и "нормалов" (обычных людей). Марек - молодой полицейский в Бёрн-Сити, городе на периферии запада и востока, городе смешения национальностей. Череда жестоких убийств потрясает Бёрн-Сити, и Марек понимает, что эти убийства прочно связаны с его прошлым.
читать дальшеПривет или прощай. «Чао» с итальянского — и то и другое.
Я не знаю, когда всё стало хуже, даже хуже, чем было. Или оно медленно зрело, чтоб стать «хуже» с большой буквы: «Хуже». Таким очень большим и мясистым «хуже». Вонючий плод созрел и упал нам прямо в руки.
Всё покатилось, сметая на своем пути, переламывая нам шеи, снимая позвонки как костяшки с четок. Голова моя висит на тоненькой шее и ничего не соображает.
Голова моя отказывается соображать. Голова моя не верит. А сердце превратилось в склизкий комочек неадекватных сомнений.
Где мои руки и ноги, где мое тело, где моя больная голова. Я всегда был худым. В тот период, когда пил — даже тощим. И я всегда ненавидел свое тело. Что такое человеческое тело? Это сборище всякого бреда под прикрытием физиологии: околоплодные воды, грудное молоко, пот, слизь, сопли, сперма, кровь. Жир, кости, мясо. На разделку. Бог, мы все готовы, чтоб нас разделали — сало, грудинка, ребрышки, бедрышко. Можешь приступать. Но вот дело в том, что тебе даже не нужно мое разрешение: ты возьмешь, когда захочешь.
Я тело. Я не тело. Я не хочу быть телом. Но я — всегда — тело. Пока живу.
Я такой маленький и слабый. И не бессмертный.
***
Я сделал вторую попытку поговорить с Айви.
Пришел к ней, встал на колени перед алтарем и попросил бога, чтоб он нас больше не жрал. В слух попросил.
Айви обернулась ко мне в шоке:
— Что с тобой, Марек?
Я повернулся к ней, коленями размазывая грязь после дождя, что мы с ней оба натаскали. Уселся задницей на пол.
Молчу.
— Ты никогда не задумывалась, что жизнь — это пожирание?
Айви пожала плечами.
— Я отказалась от таких категорий.
— Бог нас жрет, и мы его тоже. Вспомни: кусок облатки на язык и ты ощутил себя каннибалом.
— Это ритуал.
— Суть данного ритуала приводит меня в ужас.
Айви встала с колен и подошла ко мне, села рядом:
— У тебя задница околеет.
— Не околеет.
— Застудишь себе что-нибудь.
— Отстань.
Она засмеялась:
— Вообще-то ты сам пришел сюда со мной поговорить. Только не пойму — о чем.
Я задумался:
— Может, об ужасе?
— Ты слишком глубоко копаешь.
— Да я и сам понимаю, что дальше некуда. Верчусь в яме с червями, закусывая иногда ими же.
Айви поглядела на меня внимательно:
— Ты что-нибудь ешь? Из обычной пищи?
— Почти нет.
— Запой?
— Я почти не пью. У меня экзистенциальный кризис. Я не понимаю, что творится. Я трахнул Пата, не занимаясь с ним сексом. А теперь его избегаю.
Айви кашлянула:
— Помедленнее.
— Я занимался сексом с Патом. А теперь его избегаю. Мне надо как-то доказать, что он невиновен, но я ничего не делаю. А Джон скоро возьмет его в оборот как подозреваемого, — я замолчал. — Я вообще ничего не делаю, Айви. Вообще. Ничего. Прихожу в участок и туплю. Отказался искать с парнями шайки детей-нормалов, которые, возможно, видели маньяка. Джон на меня орет. Говорит, что уволит, если не начну шевелиться. А я не могу.
Айви без слов обняла меня одной рукой, голову мою положив себе на плечо. Она медленно гладила меня по волосам, пока я бормотал, то затихая, то снова продолжая.
— Я прихожу домой и запираюсь у себя в комнате. Бабка думает, что я ем что-то или колюсь. Дед того же мнения. Он даже предложил мне сходить с ним в клуб, выступить вместе, показал мне платье. Сказал: один раз попробуешь — понравится. Я уже даже думаю, что это не такая уж и плохая идея. Уйду из полиции, буду отплясывать на пару с дедом.
— А что Пат?
— А Пат — ничего. Он каждый день приходит ко мне домой, сидит на кухне с Марико. А я не хочу с ним разговаривать. Закрываю дверь перед его носом. Не отвечаю на его вопросы. Он беспокоится, но мне плевать. Я ничего не выдерживаю. Ничего. Следствие я завалил. Пата объявят маньяком. Ему уже недолго осталось ходить по улицам свободно. Все улики против него.
Айви задумалась.
— Скоро двадцать пятое апреля.
— Ага, — мрачно согласился я.
— Ты из-за этого так переживаешь?
— Может быть, — туманно ответил я.
— Боишься узнать, что в том письме?
— И это тоже. Но я уже не хочу знать, — я убрал ее руку и встал, — Пропади оно всё пропадом.
Айви осталась сидеть, посмотрела на меня снизу вверх.
— Он жив, Марек, — вдруг сказала она.
В грудь бахнули: один точный удар кулаком. И всё побелело.
— Нет. Не надо так шутить.
— Я не шучу, — Айви спрятала взгляд, — Он улетел через Космопорт, не знаю куда точно.
Я отступил на шаг.
— Мы нашли его труп, Айви, — сказал я медленно, — Мы сожгли его тело в крематории. Татуировка на пальце, Айви.
Айви ничего не ответила.
— Айви, он мертв.
— Он нашел парня, которому сделал такую же татуировку, и столкнул того парня в канал.
— Нет, — я всё еще не верил, — Нет. Этого не может быть.
— Может.
— Если он жив, то почему он сделал так?.. — начал я с другого конца, — Почему он бросил нас всех?
Айви тоже встала и принялась отряхиваться.
— Наверное, по той же причине, по какой тебя сейчас мучит экзистенциальный кризис.
— А подробнее?
— Всё — в письме.
— Айви, — позвал я, понизив голос, — Почему вы все знали, один я ничего не знал?..
Айви повернулась, чтоб уходить, но остановилась. Ее понурые плечи выражали вину и боль:
— Долгая и тяжелая история. Спроси у Пата. Он расскажет лучше, чем я.
— Ты так думаешь?
Айви показала неопределенную печальную улыбку:
— В конце концов, он в этом замешан.
— Он, ты, Летиция?
— Да, Марек, да.
Она открыла дверь церкви, чтобы уйти, но я снова ее окликнул:
— Айви, почему он меня бросил?
Она долго молчала. Затем тихо ответила:
— Потому что именно тебя он любил больше всех.
***
Далее я поехал домой. Чувствуя себя роботом со стеклянными деталями, мучительно хрупким, я постарался тихо дойти до комнаты с намерением отключиться, чтоб переварить новость. Бабку удар хватит. Деда… Тоже, наверное.
Как он, блин, мог. Как. Он. Мог.
Как-то да смог. Просто сделал, оставив меня и всю оставшуюся семью в таком раздрае, который специально даже не придумаешь.
Какого черта, Дерек.
А чертов Пат, как обычно, сидел на кухне и пил бабкин кофе в одиночестве. Я зашел, постоял, держась за косяк: меня хорошо пошатывало. Посмотрел на Пата — сидит как у себя дома.
— Пат, — позвал я.
Он обернулся, поднял бровь:
— О, голос прорезался. Явление Христа народу.
Кстати, о Христе.
— Нам надо поговорить.
Пат поднялся, взял в руки кружку с кофе, улыбнулся:
— Внезапно.
— Пойдем ко мне, — сказал я.
Пат быстро проскользнул мимо. Я ощутил этот его сводящий с ума запах шоколадной стружки. Интересно, его кожа сладкая на вкус?..
Я вышел вслед за Патом, отставая от него на пару шагов. Он такой быстрый, скачет по лестнице козлом. Обозленным козлом. Мягко говоря, обозленным козлом.
Черт, говоришь. Христос и черт, привет. Добро пожаловать в мою идиотскую жизнь.
Пат стоял, привалившись к стене, и отхлебывал кофе. Я подошел к двери своей комнаты и открыл ее ключом — нечего кому попало копаться в моих вещах.
— Заходи.
Пат зашел и сразу залез с ногами на мою кровать. А у меня сил даже на возмущение не было.
Я уселся напротив Пата, на пол.
— Айви мне сказала, что Дерек жив, — начал я.
Пат ничего не ответил.
— Это правда?
В ответ — опять тишина.
— Пат?
— Ты только об этом хотел поговорить? — подал он наконец голос.
— В общем-то, да, — не стал я кривить душой.
Пат нагнулся, чтоб поставить кружку на пол. Помолчали.
— Эгоистичная ты свинья, Марек.
Я молчал, наклонив голову, спрятав лицо, суть, душу. Стыд.
— Что за бред ты нес про любовь? — допытывался Пат, — Или твоя любовь — однодневка?
— Нет, — сказал я.
— Тогда что происходит?
— Я и сам не понимаю.
— Марек, — Пат наклонился ко мне, хотел посмотреть мне в глаза, но я не дал ему это сделать, отвернувшись.
Херовый разговор у нас выходит. Лучше б он и не начинался. Но теперь уже поздно.
Я подумал и решил.
Резко встал и опрокинул Пата на кровать, успев словить испуганное выражение на его лице.
— Ты меня боишься, — произнес я.
— Немного, — согласился Пат, сглотнув слюну.
— Ты думаешь, я могу тебя убить.
— Покалечить-то точно можешь. Уже успел продемонстрировать.
Я провел рукой по его шее, нашел точку пульса, легонько нажал на нее, погладил. Залез пальцами под рубашку. Наклонился и лизнул. Не сладкая, но всё равно приятно. Горячий, какой же горячий. У него там внутри жаровня, что ли.
— У тебя угли под кожей, — сказал я.
Пат издал смешок.
Он хотел и меня в ответ коснуться, но боялся. Я видел по его глазам, что он очень меня боялся.
— Пат, я не смогу ничего сделать, если ты будешь меня бояться.
— Извини, ничего не могу поделать, — он быстро поднялся, оттолкнув мою руку. Уселся, согнув спину. Уткнул лицо в ладонь. Наверное, ему было нехорошо.
— Тебе тогда понравилось? — спросил я.
— Да.
— А теперь всё стало как-то слишком сложно.
— Ага, — еле слышно проговорил Пат.
— Чудовищно сложно.
Пат молчал. Я тоже заткнулся, только смотрел на него, ожидая реакции, но ее не было. Пат казался очень уязвимым. И до меня стало доходить, что таким он не боится показаться только со мной. Что он мне доверяет.
— Пат, почему он подстроил собственную смерть?
Пат повернул ко мне голову. Глаза у него были больными. Он, похоже, почти не спал ночами. Его мучила и жгла тревога, непонимание, мое игнорирование.
— Он запутался.
Айви то же самое как-то и про Пата сказала.
— Он хотел что-то изменить.
— Интересный, блин, способ, — я поднялся и принялся мерить шагами комнату. Пат следил за мной со странным взглядом. Я ходил и ходил, а Пат молчал. Тянущее, дурное время, секунды как маленькие мешочки с песком: бух-бух. У меня сводило кишки — от злости ли, от досады.
— Иди ко мне, — предложил Пат тихо.
Я и сделал это. Завалился рядом с ним на кровать, свернулся в позе эмбриона, Пат обнял меня сзади со спины и надышал теплое облачко мне в шею.
— А трахаться-то мы когда будем? — спросил я со смехом.
Пат ничего не ответил, только захихикал.
***
А вот потом всё стало совсем худо. То самое большое и толстое «худо».
Джон вызвал меня по коммутатору. Я разлепил глаза, повернул голову: Пат спал, отвернувшись к стене. За окном была поздняя ночь. Мы, оказывается, вдоволь наобнимались и просто уснули. Невинные как ангелочки.
Во мне мешались злость, дурацкая смешливость и отчаяние. Оно всё еще было горьким, это чувство, но уже где-то далеко. Муторность последних дней уходила прочь.
— Пат, — позвал я, потрогав его за плечо.
Пат издал недовольный укающий звук и завернулся в плед поглубже.
Я со вздохом написал ему в коммутатор напоминалку, которая протрезвонит в семь утра: зачем я смылся и где меня можно найти.
В участке опять был шум-гам-тарарам. И я опять не понимал из-за чего. Опять убийство? Теперь-то, надеюсь, с Пата снимут подозрения.
Джон увидел меня и кивнул — садись, мол.
Я уселся, поглядел на него.
— Новости вообще, что ли, не смотришь?
— Какие новости? — ответил я вопросом на вопрос.
Джон лишь в раздражении махнул рукой.
— Я бы высказался матом, но сейчас здесь слишком много людей, — сказал он.
Я усмехнулся.
— Ничего смешного вообще, — произнес он со злостью.
Джон снял коммутатор с руки, набрал пару комбинаций и включил мне голозапись.
— Входи в курс дела.
И оставил меня одного.
А я смотрел и видел, что творится полный трындец.
Кроний начали добавлять в пайки с едой. Много людей словили кайф, отравились и умерли.
Это апокалипсис, бог?
Пэйринг и персонажи:Марек / Пат
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Фантастика, Детектив, POV, Постапокалиптика
Предупреждения: Насилие, Элементы гета
Размер: Макси,
Статус: закончен
Описание:
Планета Земля недалекого будущего после Исхода, никому не нужная, брошенная. Почти полностью убитая экология, жизнь в ожидании кислотных дождей и пыльных бурь. Оставшиеся люди делятся на "синтетов" (генетически измененных) и "нормалов" (обычных людей). Марек - молодой полицейский в Бёрн-Сити, городе на периферии запада и востока, городе смешения национальностей. Череда жестоких убийств потрясает Бёрн-Сити, и Марек понимает, что эти убийства прочно связаны с его прошлым.
читать дальшеПривет или прощай. «Чао» с итальянского — и то и другое.
Я не знаю, когда всё стало хуже, даже хуже, чем было. Или оно медленно зрело, чтоб стать «хуже» с большой буквы: «Хуже». Таким очень большим и мясистым «хуже». Вонючий плод созрел и упал нам прямо в руки.
Всё покатилось, сметая на своем пути, переламывая нам шеи, снимая позвонки как костяшки с четок. Голова моя висит на тоненькой шее и ничего не соображает.
Голова моя отказывается соображать. Голова моя не верит. А сердце превратилось в склизкий комочек неадекватных сомнений.
Где мои руки и ноги, где мое тело, где моя больная голова. Я всегда был худым. В тот период, когда пил — даже тощим. И я всегда ненавидел свое тело. Что такое человеческое тело? Это сборище всякого бреда под прикрытием физиологии: околоплодные воды, грудное молоко, пот, слизь, сопли, сперма, кровь. Жир, кости, мясо. На разделку. Бог, мы все готовы, чтоб нас разделали — сало, грудинка, ребрышки, бедрышко. Можешь приступать. Но вот дело в том, что тебе даже не нужно мое разрешение: ты возьмешь, когда захочешь.
Я тело. Я не тело. Я не хочу быть телом. Но я — всегда — тело. Пока живу.
Я такой маленький и слабый. И не бессмертный.
***
Я сделал вторую попытку поговорить с Айви.
Пришел к ней, встал на колени перед алтарем и попросил бога, чтоб он нас больше не жрал. В слух попросил.
Айви обернулась ко мне в шоке:
— Что с тобой, Марек?
Я повернулся к ней, коленями размазывая грязь после дождя, что мы с ней оба натаскали. Уселся задницей на пол.
Молчу.
— Ты никогда не задумывалась, что жизнь — это пожирание?
Айви пожала плечами.
— Я отказалась от таких категорий.
— Бог нас жрет, и мы его тоже. Вспомни: кусок облатки на язык и ты ощутил себя каннибалом.
— Это ритуал.
— Суть данного ритуала приводит меня в ужас.
Айви встала с колен и подошла ко мне, села рядом:
— У тебя задница околеет.
— Не околеет.
— Застудишь себе что-нибудь.
— Отстань.
Она засмеялась:
— Вообще-то ты сам пришел сюда со мной поговорить. Только не пойму — о чем.
Я задумался:
— Может, об ужасе?
— Ты слишком глубоко копаешь.
— Да я и сам понимаю, что дальше некуда. Верчусь в яме с червями, закусывая иногда ими же.
Айви поглядела на меня внимательно:
— Ты что-нибудь ешь? Из обычной пищи?
— Почти нет.
— Запой?
— Я почти не пью. У меня экзистенциальный кризис. Я не понимаю, что творится. Я трахнул Пата, не занимаясь с ним сексом. А теперь его избегаю.
Айви кашлянула:
— Помедленнее.
— Я занимался сексом с Патом. А теперь его избегаю. Мне надо как-то доказать, что он невиновен, но я ничего не делаю. А Джон скоро возьмет его в оборот как подозреваемого, — я замолчал. — Я вообще ничего не делаю, Айви. Вообще. Ничего. Прихожу в участок и туплю. Отказался искать с парнями шайки детей-нормалов, которые, возможно, видели маньяка. Джон на меня орет. Говорит, что уволит, если не начну шевелиться. А я не могу.
Айви без слов обняла меня одной рукой, голову мою положив себе на плечо. Она медленно гладила меня по волосам, пока я бормотал, то затихая, то снова продолжая.
— Я прихожу домой и запираюсь у себя в комнате. Бабка думает, что я ем что-то или колюсь. Дед того же мнения. Он даже предложил мне сходить с ним в клуб, выступить вместе, показал мне платье. Сказал: один раз попробуешь — понравится. Я уже даже думаю, что это не такая уж и плохая идея. Уйду из полиции, буду отплясывать на пару с дедом.
— А что Пат?
— А Пат — ничего. Он каждый день приходит ко мне домой, сидит на кухне с Марико. А я не хочу с ним разговаривать. Закрываю дверь перед его носом. Не отвечаю на его вопросы. Он беспокоится, но мне плевать. Я ничего не выдерживаю. Ничего. Следствие я завалил. Пата объявят маньяком. Ему уже недолго осталось ходить по улицам свободно. Все улики против него.
Айви задумалась.
— Скоро двадцать пятое апреля.
— Ага, — мрачно согласился я.
— Ты из-за этого так переживаешь?
— Может быть, — туманно ответил я.
— Боишься узнать, что в том письме?
— И это тоже. Но я уже не хочу знать, — я убрал ее руку и встал, — Пропади оно всё пропадом.
Айви осталась сидеть, посмотрела на меня снизу вверх.
— Он жив, Марек, — вдруг сказала она.
В грудь бахнули: один точный удар кулаком. И всё побелело.
— Нет. Не надо так шутить.
— Я не шучу, — Айви спрятала взгляд, — Он улетел через Космопорт, не знаю куда точно.
Я отступил на шаг.
— Мы нашли его труп, Айви, — сказал я медленно, — Мы сожгли его тело в крематории. Татуировка на пальце, Айви.
Айви ничего не ответила.
— Айви, он мертв.
— Он нашел парня, которому сделал такую же татуировку, и столкнул того парня в канал.
— Нет, — я всё еще не верил, — Нет. Этого не может быть.
— Может.
— Если он жив, то почему он сделал так?.. — начал я с другого конца, — Почему он бросил нас всех?
Айви тоже встала и принялась отряхиваться.
— Наверное, по той же причине, по какой тебя сейчас мучит экзистенциальный кризис.
— А подробнее?
— Всё — в письме.
— Айви, — позвал я, понизив голос, — Почему вы все знали, один я ничего не знал?..
Айви повернулась, чтоб уходить, но остановилась. Ее понурые плечи выражали вину и боль:
— Долгая и тяжелая история. Спроси у Пата. Он расскажет лучше, чем я.
— Ты так думаешь?
Айви показала неопределенную печальную улыбку:
— В конце концов, он в этом замешан.
— Он, ты, Летиция?
— Да, Марек, да.
Она открыла дверь церкви, чтобы уйти, но я снова ее окликнул:
— Айви, почему он меня бросил?
Она долго молчала. Затем тихо ответила:
— Потому что именно тебя он любил больше всех.
***
Далее я поехал домой. Чувствуя себя роботом со стеклянными деталями, мучительно хрупким, я постарался тихо дойти до комнаты с намерением отключиться, чтоб переварить новость. Бабку удар хватит. Деда… Тоже, наверное.
Как он, блин, мог. Как. Он. Мог.
Как-то да смог. Просто сделал, оставив меня и всю оставшуюся семью в таком раздрае, который специально даже не придумаешь.
Какого черта, Дерек.
А чертов Пат, как обычно, сидел на кухне и пил бабкин кофе в одиночестве. Я зашел, постоял, держась за косяк: меня хорошо пошатывало. Посмотрел на Пата — сидит как у себя дома.
— Пат, — позвал я.
Он обернулся, поднял бровь:
— О, голос прорезался. Явление Христа народу.
Кстати, о Христе.
— Нам надо поговорить.
Пат поднялся, взял в руки кружку с кофе, улыбнулся:
— Внезапно.
— Пойдем ко мне, — сказал я.
Пат быстро проскользнул мимо. Я ощутил этот его сводящий с ума запах шоколадной стружки. Интересно, его кожа сладкая на вкус?..
Я вышел вслед за Патом, отставая от него на пару шагов. Он такой быстрый, скачет по лестнице козлом. Обозленным козлом. Мягко говоря, обозленным козлом.
Черт, говоришь. Христос и черт, привет. Добро пожаловать в мою идиотскую жизнь.
Пат стоял, привалившись к стене, и отхлебывал кофе. Я подошел к двери своей комнаты и открыл ее ключом — нечего кому попало копаться в моих вещах.
— Заходи.
Пат зашел и сразу залез с ногами на мою кровать. А у меня сил даже на возмущение не было.
Я уселся напротив Пата, на пол.
— Айви мне сказала, что Дерек жив, — начал я.
Пат ничего не ответил.
— Это правда?
В ответ — опять тишина.
— Пат?
— Ты только об этом хотел поговорить? — подал он наконец голос.
— В общем-то, да, — не стал я кривить душой.
Пат нагнулся, чтоб поставить кружку на пол. Помолчали.
— Эгоистичная ты свинья, Марек.
Я молчал, наклонив голову, спрятав лицо, суть, душу. Стыд.
— Что за бред ты нес про любовь? — допытывался Пат, — Или твоя любовь — однодневка?
— Нет, — сказал я.
— Тогда что происходит?
— Я и сам не понимаю.
— Марек, — Пат наклонился ко мне, хотел посмотреть мне в глаза, но я не дал ему это сделать, отвернувшись.
Херовый разговор у нас выходит. Лучше б он и не начинался. Но теперь уже поздно.
Я подумал и решил.
Резко встал и опрокинул Пата на кровать, успев словить испуганное выражение на его лице.
— Ты меня боишься, — произнес я.
— Немного, — согласился Пат, сглотнув слюну.
— Ты думаешь, я могу тебя убить.
— Покалечить-то точно можешь. Уже успел продемонстрировать.
Я провел рукой по его шее, нашел точку пульса, легонько нажал на нее, погладил. Залез пальцами под рубашку. Наклонился и лизнул. Не сладкая, но всё равно приятно. Горячий, какой же горячий. У него там внутри жаровня, что ли.
— У тебя угли под кожей, — сказал я.
Пат издал смешок.
Он хотел и меня в ответ коснуться, но боялся. Я видел по его глазам, что он очень меня боялся.
— Пат, я не смогу ничего сделать, если ты будешь меня бояться.
— Извини, ничего не могу поделать, — он быстро поднялся, оттолкнув мою руку. Уселся, согнув спину. Уткнул лицо в ладонь. Наверное, ему было нехорошо.
— Тебе тогда понравилось? — спросил я.
— Да.
— А теперь всё стало как-то слишком сложно.
— Ага, — еле слышно проговорил Пат.
— Чудовищно сложно.
Пат молчал. Я тоже заткнулся, только смотрел на него, ожидая реакции, но ее не было. Пат казался очень уязвимым. И до меня стало доходить, что таким он не боится показаться только со мной. Что он мне доверяет.
— Пат, почему он подстроил собственную смерть?
Пат повернул ко мне голову. Глаза у него были больными. Он, похоже, почти не спал ночами. Его мучила и жгла тревога, непонимание, мое игнорирование.
— Он запутался.
Айви то же самое как-то и про Пата сказала.
— Он хотел что-то изменить.
— Интересный, блин, способ, — я поднялся и принялся мерить шагами комнату. Пат следил за мной со странным взглядом. Я ходил и ходил, а Пат молчал. Тянущее, дурное время, секунды как маленькие мешочки с песком: бух-бух. У меня сводило кишки — от злости ли, от досады.
— Иди ко мне, — предложил Пат тихо.
Я и сделал это. Завалился рядом с ним на кровать, свернулся в позе эмбриона, Пат обнял меня сзади со спины и надышал теплое облачко мне в шею.
— А трахаться-то мы когда будем? — спросил я со смехом.
Пат ничего не ответил, только захихикал.
***
А вот потом всё стало совсем худо. То самое большое и толстое «худо».
Джон вызвал меня по коммутатору. Я разлепил глаза, повернул голову: Пат спал, отвернувшись к стене. За окном была поздняя ночь. Мы, оказывается, вдоволь наобнимались и просто уснули. Невинные как ангелочки.
Во мне мешались злость, дурацкая смешливость и отчаяние. Оно всё еще было горьким, это чувство, но уже где-то далеко. Муторность последних дней уходила прочь.
— Пат, — позвал я, потрогав его за плечо.
Пат издал недовольный укающий звук и завернулся в плед поглубже.
Я со вздохом написал ему в коммутатор напоминалку, которая протрезвонит в семь утра: зачем я смылся и где меня можно найти.
В участке опять был шум-гам-тарарам. И я опять не понимал из-за чего. Опять убийство? Теперь-то, надеюсь, с Пата снимут подозрения.
Джон увидел меня и кивнул — садись, мол.
Я уселся, поглядел на него.
— Новости вообще, что ли, не смотришь?
— Какие новости? — ответил я вопросом на вопрос.
Джон лишь в раздражении махнул рукой.
— Я бы высказался матом, но сейчас здесь слишком много людей, — сказал он.
Я усмехнулся.
— Ничего смешного вообще, — произнес он со злостью.
Джон снял коммутатор с руки, набрал пару комбинаций и включил мне голозапись.
— Входи в курс дела.
И оставил меня одного.
А я смотрел и видел, что творится полный трындец.
Кроний начали добавлять в пайки с едой. Много людей словили кайф, отравились и умерли.
Это апокалипсис, бог?
@темы: немного времени для синицы