воскресенье, 18 марта 2018
Направленность: Слэш
Пэйринг и персонажи: Марек / Пат
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Фантастика, Детектив, POV, Постапокалиптика
Предупреждения: Насилие, Элементы гета
Размер: Макси,
Статус: закончен
ОписаниеПланета Земля недалекого будущего после Исхода, никому не нужная, брошенная. Почти полностью убитая экология, жизнь в ожидании кислотных дождей и пыльных бурь. Оставшиеся люди делятся на "синтетов" (генетически измененных) и "нормалов" (обычных людей). Марек - молодой полицейский в Бёрн-Сити, городе на периферии запада и востока, городе смешения национальностей. Череда жестоких убийств потрясает Бёрн-Сити, и Марек понимает, что эти убийства прочно связаны с его прошлым.
читать дальше— Пат, это глупо, — я разливал чай по чашкам, пока Пат нарезал белковую массу и кукурузные лепешки на ломтики, — Глупо делать татуировки на шеях жертв.
Пат закончил и убрал нож в раковину. Встал, взявшись за край стола пальцами.
— Не глупо. Сам посуди — рано или поздно прознают, что я шатаюсь по ночам, — он почесал характерным жестом глаз, затем пятерней взлохматил волосы. Знакомый такой жест, и как будто не было этих нескольких лет, — Мне не сдобровать, если узнают, что я совсем — того.
Я хмыкнул:
— Куда уж больше.
— От убийства я еще как-то смогу отвертеться, — продолжил Пат.
— Дать всем на лапу?
Он поднял уголки губ в усмешке:
— И это тоже.
— Боишься за репутацию?
— Боюсь.
— Боишься, что больно падать будет. Так высоко сидишь.
— Высоко и далеко. Только теперь горизонт заволокло туманом.
Я взял белковый кусочек и положил на лепешку, откусил.
— Только зачем делать татуировки. Это странно.
— Ничего странного. Я уже делал такую татуировку, — он снова повернулся ко мне спиной, рукой приподняв волосы, — Знакомая?
Я опустил бутерброд и медленно дожевал.
— Черт бы вас всех побрал! — выпалил я, дожевав, — Как вы мне все надоели!
Я резко встал, отпихнув стол, тарелка с лепешками и белковыми ломтиками отлетела, опрокинувшись, чашки с чаем булькнулись на пол. Кавардак. Кавардачерте… кавардакачерте…
Солнце светит сквозь шторы, такое яркое. Когда кто-то умирает, солнце всё равно светит. Оно никуда не девается. Как бы человек или даже животное мучительно ни умирало, солнце всегда ярко светит. Я считаю, это несправедливо.
В честь траура можно было бы и притушить солнце, немного, как лампу. Сегодня оно на минуту погаснет. Интересно, а вдруг солнечное затмение — это траур солнца по кому-либо.
Я хожу в обнимку с погасшим солнцем уже несколько лет. А кто-то вытатуировал солнце себе на шее.
Пат сидел рядом, на полу, безмятежно пил чай. Ну да, он привык.
— Тебе становится хуже.
Я приподнялся на руках:
— Мне нормально.
Пат пожал плечами.
— Ты теряешь контроль.
— Я живу, как могу.
Пат со злостью отставил чашку:
— Вот вы два идиота, а. Один злой как дьявол, другой — упрямый как осел.
— Мы разные. Может, именно поэтому один из нас мертв, а другой — всё еще жив.
Пат с интересом посмотрел на меня:
— Никогда не хотел с ним поменяться местами?
— Хотел. Но не выйдет, — я уселся, подтянув ноги к груди, — Чай остался?
— Остался. Сейчас налью. Только еду ты на пол уронил.
— Давай. И так сойдет.
Пока Пат суетился, я думал. Знакомая татуировка-солнышко. Очень знакомая. Как же я мог забыть. Когда-нибудь, наверное, я и лицо Дерека не вспомню.
Два «ха-ха». Даже если захочу — не забуду. Оно всегда будет таращиться на меня из зеркала. Ну вот оно, это личико, на четверть японское. Остальное всё в славянской крови. Глаза только чуть-чуть с раскосом оставили, но цвет каре-зеленый. И темные волосы. А так: скулы, подбородок волевой вытачки. Ничего так личико, бывает и хуже. Нормальное личико.
Иногда я думаю, что хотел бы родиться в одиночестве, без брата. Быть одному на земле.
Но потом вспоминаю, что всё равно, не зная о нем ничего, искал бы его. Такова наша, человеческая, природа — мы всё равно будем кого-то искать. Брата, друга, любовника, мать или отца. Всегда будем кого-то искать. И не находить.
Любить. Ненавидеть. Убивать. Хоронить. Искать. Не находить.
И потому, во мне живет тоска, равная вечности. Тоска по невозможности быть соединенным. Я бреду со всеми этими людьми, полыми людьми в бесполой тишине, в обнимку с траурным солнцем. А музыка играет вдали, и жизнь продолжается.
Пат сказал что-то глухо, я из-под стола, завернувшийся в свои мыслишки, не услышал.
— Что?
— Я ему такую же татуировку сделал. На шее.
— То-то я думал, кто ему на шею насрал. Долго думать не пришлось.
— Милый. Как и всегда, — Пат помыл чашку, принялся, по звуку, отряхивать ломтики еды, — Ты тогда с ним уже почти не разговаривал.
Пустое и глупое время. Жалею, до жути. Никогда себе не прощу ту обиду.
— Дурак, потому что, — буркнул я.
— Еще какой.
Я откинулся на спину, и лежа, смотрел на изнанку стола:
— Как ты думаешь, каким бы он сейчас был?
Пат хихикнул:
— Владел бы всем городом, наверное, — по звуку, кажется, поставил чашку на стол, — Вылезай. Или ты там так и будешь лежать?
— Здесь не так уж и плохо. Есть много любопытного, — я повернул голову и уставился Пату на ноги, — Например, твои ноги. У тебя грязные штаны.
— Я в курсе, — Пат сел за стол и принялся за бутерброд.
Я вылез, скособочил темно-синий коврик, который гладеньким обычно лежал под столом, двинулся локтем о ножку стола, тот затрясся.
— Эй, тише там!
Наконец я выбрался, встал и даже уселся на стул, как настоящий, культурный человек. Не какой-то там забулдыга, валяющийся под столом. С утреца пораньше, да на трезвую.
Я положил подбородок на ладонь и уперся ушибленным локтем о стол. Локоть явственно заныл.
— Ты, значит, решил дожрать мой паек. А мне — ломай голову, разбирайся с твоими проблемами. Потому что, они, на секундочку, только твои проблемы. Нет, не перебивай, — Пат открыл рот, собираясь что-то сказать, — Это только твои проблемы. А мне предлагаешь разобраться с ними по доброте душевной и старой дружбе. И у меня сразу рождается один хороший и честный вопрос: а не слишком ли ты во мне уверен? Я ведь, во-первых, могу и не справиться. А во-вторых, могу легко и просто послать тебя далеко, хотя и не совсем красиво.
Пат посмотрел на меня прямо, внимательно. Черт глазастый. Молва шла впереди него, но он не был в действительности безумным. Оказывается, для меня было три Пата: «Пат из детства», «Пат из слухов» и теперь «Пат реальный», и последнего Пата я только сейчас стал узнавать. Похоже, он не зря держал весь Синий сектор.
— Решил сделать ставку на твою душевную чувствительность.
Я покачал головой:
— Можешь проиграть всё. Ставка — не только твоя репутация, но и твоя жизнь.
— Я уверен, что не проиграю.
Глаза в глаза. Старая игра: гляделки. Кто первым моргнет или отведет взгляд, тот проиграл. В одном предании было сказано, что если долго смотреть человеку в глаза, то можно забрать его душу себе.
Я первым отвел взгляд.
— Я ведь даже не дал согласия.
— Это неважно.
Я чувствовал, как он улыбается. И кто из нас троих теперь сильнее, а, Дерек? Пат сделал нас всех. Ублюдок.
@темы:
немного времени для синицы