Направленность: Слэш
Пэйринг и персонажи: Марек / Пат
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Фантастика, Детектив, POV, Постапокалиптика
Предупреждения: Насилие, Элементы гета
Размер: Макси,
Статус: закончен
Описание
Планета Земля недалекого будущего после Исхода, никому не нужная, брошенная. Почти полностью убитая экология, жизнь в ожидании кислотных дождей и пыльных бурь. Оставшиеся люди делятся на "синтетов" (генетически измененных) и "нормалов" (обычных людей). Марек - молодой полицейский в Бёрн-Сити, городе на периферии запада и востока, городе смешения национальностей. Череда жестоких убийств потрясает Бёрн-Сити, и Марек понимает, что эти убийства прочно связаны с его прошлым.
читать дальшеУтро такое было хорошее, прохладное. Бурь не обещали, обещали дождик. Я, довольный и уставший, после ночного патруля, мечтаю о позднем ужине или раннем завтраке, о кроватке мечтаю. И тут сидит на крыльце и курит ЭТОТ.
Помятый и растревоженный, с дикими глазищами под растрепанными волосами, грязный весь, пару раз, похоже, где-то упал. Меня увидел. Взгляд спокойный. Не злится, не умоляет. Просто спокойный. Как к старому другу пришел.
К старому. Другу. Ага.
— Пат. Или КрэйзиМэд? Как к тебе обращаться? — я подошел к нему, протягивая ладонь.
— Как хочешь, — он встал, отбросил бычок, — Дед всё такой же смешной?
— Еще хуже стал.
Пат хмыкнул.
— Какими судьбами… друг?
— Мимо проходил.
— Ой, не ври.
— Не вру.
Взглянул с усмешкой. Радостный такой. Так бы и дал ему в морду.
— А именно?
Он вздохнул:
— Помощи просить пришел.
Я слегка забыл, как дышать.
— Иди ты. Куда шел.
«Очешуеть», — сказал я себе. — «очешуеть».
Мимо, там, к себе, в Синий сектор. Иди, давай, проваливай. И не появляйся передо мной больше никогда. Вообще никогда. Слышишь, Пат?
— Слышишь, Пат?.. — не заметил, как вслух стал говорить.
Пат вздохнул:
— Не могу я мимо, Марек. Вот вообще не могу. Сжали со всех сторон — и не могу никуда двинуться.
— Кошка попала в мышеловку? — вспомнилась вдруг присказка Ван Мэя.
— Что-то вроде того, — посмотрел на меня с нечитаемым выражением: любопытство, усталость, какая-то признательность даже, — Ты меня не убьешь. Я тебе нужен.
Я отвернулся и стал подниматься на крыльцо:
— Много о себе возомнил.
— Достаточно. Для тебя.
Он за мной не пошел. Я открывал дверь нарочито медленно. Его взгляд чуял лопатками, внимательный, щекочущий взгляд.
— Я его не убивал.
— Кого, — включил идиота, называется.
— Дерека, — Пат бухнул спокойно, как на одной ноте. Длинная нота, всё жмут и жмут на клавишу «до». Прекратите.
И я уронил ключи — руки затряслись. Что ж ты, Марек, творишь, ты же не нормал какой-нибудь, ты же синтет, эмоции убери-ка подальше, голову включи. Плечи расправь. Покажи ему позу «я крутой полицейский».
Ни черта у меня не выходило.
Мне нужно было спросить, вот очень, как вопрос жизни и смерти, было нужно спросить. А я не мог. Прошла вечность, казалось. Я сглотнул. Решился. И прыгнул:
— А кто тогда, — голос как назло сел, подвел в последний момент. Слабачок, дурашка.
Ненавижу.
— Он сам.
Слова бухают по ушам, как басы тяжелой музыки. Сердце бухает где-то в районе желудка. Всё бухает, и самому бы не бухнуться.
— Он не мог.
В ответ — тишина.
Почему, когда возникает такая тишина, тишина как острие разговора, острие истины, и мир тогда становится настолько мучительно ярким. Мир слепит. В глаза золотого песка насыпали, я повернулся. Пат стоял, наклонив голову. Я бы испытал нечто похожее на жалость, но жалости не было.
— Почему?
— Я не знаю. Я тебе расскажу всё. Позже, — голос у Пата как наждачная бумага, бумага с остренькими песчинками. Я вижу, как рождается этот голос, царапая связки, горло, нёбо.
В том сне о людях из песка не было Пата, но если он повторится, я не сомневаюсь, что увижу и его фигуру.
***
— Располагайся как дома, что ли, — я усмехнулся. Какая ничтожная усмешка. Единственное, чего бы мне хотелось сейчас, так пойти к себе в комнату и упасть мордой в кровать. И лежать, не двигаясь, пару часов. Куском камня, трупом, лежать.
Но гости теперь в доме, развлекать надо. Делаю милое лицо.
— Чаю? Кофе? Водки?
— Водка? С утра?
Я пожал плечами:
— Почему бы и нет. Марико с утра водкой всегда заправляется.
Пат хихикнул.
— Вообще ничего не изменилось, да?
— Ага. Всё то же самое, только пылью покрываемся, — я отвернулся и пошел на кухню, — Ты, конечно, намного более интересной жизнью живешь.
Пат пошел за мной, на ходу снимая куртку:
— Не скучаю.
— Оно и видно.
Пат зашипел. Я обернулся: рука у Пата в нескольких местах была разодрана. Под черной кожей куртки незаметно.
— Напоролся?
— Напоролся, — он согласился.
— Сейчас аптечку достану.
— А я пока чайник поставлю.
— У тебя рука…
Он отмахнулся:
— Ничего. Не болит.
— У вас же чувствительность выше, и эндогенные опиаты вырабатываются только при сильных ранах.
Пат взглянул на меня с иронией:
— Вот поэтому среди синтетов так много мазохистов.
— Не доработали что-то… Или переработали.
Пат открыл кран и стал смывать кровь с плеча:
— Вы ничем нас не лучше.
— Мы лучше переносим космос, — я запротестовал.
— Ага. Прям лично ты и переносишь. Сколько космоса на себе уже перетаскал?
— Боже, как же ты меня бесишь, — пробормотал я себе под нос, сам радуясь непонятно чему. Внутри разноцветные пузырьки поднимались ввысь и взрывались.
— Бог в курсе, что он тебя бесит.
— Подслушивать чужие мысли — нехорошо.
— А ты слишком громко думаешь.
Тут я захохотал. Меня аж сложило напополам. Я вроде ничего такого не принимал. Алкоголь — нет, не было. Наркотики — нет, точно не было. Но вот смеюсь и всё тут. Даже страшно стало. Сколько человек может носить в себе смех? Потом он, ррраз, и взорвется.
— Смотри не обоссысь, — со знанием дела посоветовал Пат.
— Заткнись, — меня всё еще складывает и никак не разогнуться.
Пат налил в кружку воды, смочил полотенце, которым только что смывал с себя кровь. Подошел ко мне, взял меня за затылок, обтер лицо мокрым полотенцем.
— Черт, оно же в твоей крови!
— Брезгуешь?
— Нет, дурак. Бабка будет охать-ахать.
— Разберемся, — Пат отошел в сторону, указал на кружку, — Выпей воды.
Я послушно выпил.
— Всё еще срываешься?
— Как видишь.
— Часто?
— Нет. Просто плохо сплю.
Пат замолчал. Я пялился на него как на прекрасную и дорогую шмотку, которую, в общем-то, и не хочу, но все остальные почему-то ринулись покупать такие же. А я могу и подешевле найти. А потом мне кто-то взял ее и подарил, внезапно. И что мне теперь с ней делать? С такой красивой?
Пат отвернулся и стал наливать в чайник воду. Я полез за аптечкой. Достал антисептик и бинты.
— Антибиотик достать?
— Так заживет, — Пат поставил чайник на варочную панель, — Помнишь тот раз, когда Дерек упал с дерева.
— Руку сломал.
— Да. Кровищи было.
— Косточка белая-белая вылезла. Никогда не думал, что кости могут быть такими белыми. В музее все скелеты либо сероватые, либо желтоватые. А у Дерека — белая-белая.
— «Белая кость», — Пат сплюнул.
— Ты же сам сказал, что мы ничем не лучше вас.
— Не лучше. И не хуже. Одинаковые. Такие же убогие.
— Убогие — за пазухой у Бога.
— Бога нет.
Я открыл антисептик:
— Сходи к Айви, поговори с ней об этом.
— Я и говорю.
— А она что?
— Талдычит свое.
— Открыла истину. Познала дзен. Ей хорошо. Может быть, и нужно жить как она. Тогда уже ничего не будет болеть. И вряд ли что-либо заболит когда-нибудь снова, — я взял Пата за плечо, залил антисептиком раны. Антисептик зашипел, выпуская на свет белую пену, — Не помню, почему он всегда так шипит.
— Это неважно. Дай, сам забинтую.
Я смотрел, как Пат неловко, один кусок бинта держа в зубах, другой конец прилаживал к раненому плечу.
— Что случилось?
Пат не ответил, продолжая бороться с бинтом.
— Да дай сюда, — я с раздраженным вздохом выхватил у него бинт и несколько раз, пропустив через руку, завершил обвязку.
— Спасибо.
— Пожалуйста. Но не всегда.
Пат стал грохотать дверцами шкафов, как у себя дома. Спина под черной майкой с высоким воротом. Кожа, мышцы, шрамы. Сколько же шрамов оставило нам детство? Не сосчитать.
— Ты поддерживаешь себя в форме.
— Необходимость.
— Так зачем пришел.
Он остановился, опустил руки, повернулся ко мне.
— Вторую жертву уже обследовали?
— Да.
— Что в ней необычного по сравнению с первой?
Я подождал несколько секунд и с наслаждением сказал:
— Тайна следствия.
Пат вздохнул и сам ответил на свой вопрос:
— Татуировка. На шее сзади, — он повернулся ко мне спиной, подняв рукой волосы. Круг, черточки по сторонам света, точки, соединенные между собой. Четыре сегмента в круге.
У меня что-то заныло в животе. Может быть, голод.
— У жертвы она незакончена.
— Будет закончена. У других, — тихо проговорил Пат.
— Ты-то откуда знаешь?
Пат ушел, но быстро вернулся, держа в руках куртку. Что-то достал из кармана. Самодельную машинку для татуировок, в пакетике, окровавленную.
— Что…
— Я проснулся в нескольких метрах от второй жертвы. Рядом лежало это.
— Я не понимаю.
— Я тоже, — Пат посмотрел на меня и погладил раненое плечо, — Помнишь, тот случай, когда я поймал тебя на помойке?
— Еще бы — забыть.
— Я был без оружия.
— Меня тоже это удивило.
Пат утомленно посмотрел в окно:
— В общем, я лунатик. Хожу во сне. Могу забрести черте куда. Сплю в подвале. В подвале, твою мать! — он, бешеный, повернулся ко мне, — Не помогает! Я выбираюсь из-под всех замков.
— Тебя кто-то мог подставить?
— Вполне. Для того, чтобы с этим разобраться ты мне и нужен.
Чайник закипел.
Давно я не был хоть кому-нибудь нужен. Только делал свою работу. Делать работу и быть нужным — это ведь разные вещи?
— Я знаю, о чем вы договорились с Ван Мэем.
Ну сколько можно, а. Всё-то вы знаете. Один я ничего не знаю.
— Оставь это мне. Он получит информацию. На пиалке и с китайскими палочками.
Так просто, да? Вот так — заявиться, сказать «ты мне нужен»? И всё по-прежнему?
Мне кажется, я уже не хочу знать правду, вообще не хочу. Пусть она лежит и гниет там же, где лежала, не касаясь меня, моей оставшейся семьи, Айви, Джона, всех-всех. Но правда в лице Пата пришла ко мне в дом и всё разворотила. Правда ни с чем не считается, она просто приходит, нужна она тебе или нет, ей наплевать. Она просто приходит.
Пэйринг и персонажи: Марек / Пат
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Фантастика, Детектив, POV, Постапокалиптика
Предупреждения: Насилие, Элементы гета
Размер: Макси,
Статус: закончен
Описание
Планета Земля недалекого будущего после Исхода, никому не нужная, брошенная. Почти полностью убитая экология, жизнь в ожидании кислотных дождей и пыльных бурь. Оставшиеся люди делятся на "синтетов" (генетически измененных) и "нормалов" (обычных людей). Марек - молодой полицейский в Бёрн-Сити, городе на периферии запада и востока, городе смешения национальностей. Череда жестоких убийств потрясает Бёрн-Сити, и Марек понимает, что эти убийства прочно связаны с его прошлым.
читать дальшеУтро такое было хорошее, прохладное. Бурь не обещали, обещали дождик. Я, довольный и уставший, после ночного патруля, мечтаю о позднем ужине или раннем завтраке, о кроватке мечтаю. И тут сидит на крыльце и курит ЭТОТ.
Помятый и растревоженный, с дикими глазищами под растрепанными волосами, грязный весь, пару раз, похоже, где-то упал. Меня увидел. Взгляд спокойный. Не злится, не умоляет. Просто спокойный. Как к старому другу пришел.
К старому. Другу. Ага.
— Пат. Или КрэйзиМэд? Как к тебе обращаться? — я подошел к нему, протягивая ладонь.
— Как хочешь, — он встал, отбросил бычок, — Дед всё такой же смешной?
— Еще хуже стал.
Пат хмыкнул.
— Какими судьбами… друг?
— Мимо проходил.
— Ой, не ври.
— Не вру.
Взглянул с усмешкой. Радостный такой. Так бы и дал ему в морду.
— А именно?
Он вздохнул:
— Помощи просить пришел.
Я слегка забыл, как дышать.
— Иди ты. Куда шел.
«Очешуеть», — сказал я себе. — «очешуеть».
Мимо, там, к себе, в Синий сектор. Иди, давай, проваливай. И не появляйся передо мной больше никогда. Вообще никогда. Слышишь, Пат?
— Слышишь, Пат?.. — не заметил, как вслух стал говорить.
Пат вздохнул:
— Не могу я мимо, Марек. Вот вообще не могу. Сжали со всех сторон — и не могу никуда двинуться.
— Кошка попала в мышеловку? — вспомнилась вдруг присказка Ван Мэя.
— Что-то вроде того, — посмотрел на меня с нечитаемым выражением: любопытство, усталость, какая-то признательность даже, — Ты меня не убьешь. Я тебе нужен.
Я отвернулся и стал подниматься на крыльцо:
— Много о себе возомнил.
— Достаточно. Для тебя.
Он за мной не пошел. Я открывал дверь нарочито медленно. Его взгляд чуял лопатками, внимательный, щекочущий взгляд.
— Я его не убивал.
— Кого, — включил идиота, называется.
— Дерека, — Пат бухнул спокойно, как на одной ноте. Длинная нота, всё жмут и жмут на клавишу «до». Прекратите.
И я уронил ключи — руки затряслись. Что ж ты, Марек, творишь, ты же не нормал какой-нибудь, ты же синтет, эмоции убери-ка подальше, голову включи. Плечи расправь. Покажи ему позу «я крутой полицейский».
Ни черта у меня не выходило.
Мне нужно было спросить, вот очень, как вопрос жизни и смерти, было нужно спросить. А я не мог. Прошла вечность, казалось. Я сглотнул. Решился. И прыгнул:
— А кто тогда, — голос как назло сел, подвел в последний момент. Слабачок, дурашка.
Ненавижу.
— Он сам.
Слова бухают по ушам, как басы тяжелой музыки. Сердце бухает где-то в районе желудка. Всё бухает, и самому бы не бухнуться.
— Он не мог.
В ответ — тишина.
Почему, когда возникает такая тишина, тишина как острие разговора, острие истины, и мир тогда становится настолько мучительно ярким. Мир слепит. В глаза золотого песка насыпали, я повернулся. Пат стоял, наклонив голову. Я бы испытал нечто похожее на жалость, но жалости не было.
— Почему?
— Я не знаю. Я тебе расскажу всё. Позже, — голос у Пата как наждачная бумага, бумага с остренькими песчинками. Я вижу, как рождается этот голос, царапая связки, горло, нёбо.
В том сне о людях из песка не было Пата, но если он повторится, я не сомневаюсь, что увижу и его фигуру.
***
— Располагайся как дома, что ли, — я усмехнулся. Какая ничтожная усмешка. Единственное, чего бы мне хотелось сейчас, так пойти к себе в комнату и упасть мордой в кровать. И лежать, не двигаясь, пару часов. Куском камня, трупом, лежать.
Но гости теперь в доме, развлекать надо. Делаю милое лицо.
— Чаю? Кофе? Водки?
— Водка? С утра?
Я пожал плечами:
— Почему бы и нет. Марико с утра водкой всегда заправляется.
Пат хихикнул.
— Вообще ничего не изменилось, да?
— Ага. Всё то же самое, только пылью покрываемся, — я отвернулся и пошел на кухню, — Ты, конечно, намного более интересной жизнью живешь.
Пат пошел за мной, на ходу снимая куртку:
— Не скучаю.
— Оно и видно.
Пат зашипел. Я обернулся: рука у Пата в нескольких местах была разодрана. Под черной кожей куртки незаметно.
— Напоролся?
— Напоролся, — он согласился.
— Сейчас аптечку достану.
— А я пока чайник поставлю.
— У тебя рука…
Он отмахнулся:
— Ничего. Не болит.
— У вас же чувствительность выше, и эндогенные опиаты вырабатываются только при сильных ранах.
Пат взглянул на меня с иронией:
— Вот поэтому среди синтетов так много мазохистов.
— Не доработали что-то… Или переработали.
Пат открыл кран и стал смывать кровь с плеча:
— Вы ничем нас не лучше.
— Мы лучше переносим космос, — я запротестовал.
— Ага. Прям лично ты и переносишь. Сколько космоса на себе уже перетаскал?
— Боже, как же ты меня бесишь, — пробормотал я себе под нос, сам радуясь непонятно чему. Внутри разноцветные пузырьки поднимались ввысь и взрывались.
— Бог в курсе, что он тебя бесит.
— Подслушивать чужие мысли — нехорошо.
— А ты слишком громко думаешь.
Тут я захохотал. Меня аж сложило напополам. Я вроде ничего такого не принимал. Алкоголь — нет, не было. Наркотики — нет, точно не было. Но вот смеюсь и всё тут. Даже страшно стало. Сколько человек может носить в себе смех? Потом он, ррраз, и взорвется.
— Смотри не обоссысь, — со знанием дела посоветовал Пат.
— Заткнись, — меня всё еще складывает и никак не разогнуться.
Пат налил в кружку воды, смочил полотенце, которым только что смывал с себя кровь. Подошел ко мне, взял меня за затылок, обтер лицо мокрым полотенцем.
— Черт, оно же в твоей крови!
— Брезгуешь?
— Нет, дурак. Бабка будет охать-ахать.
— Разберемся, — Пат отошел в сторону, указал на кружку, — Выпей воды.
Я послушно выпил.
— Всё еще срываешься?
— Как видишь.
— Часто?
— Нет. Просто плохо сплю.
Пат замолчал. Я пялился на него как на прекрасную и дорогую шмотку, которую, в общем-то, и не хочу, но все остальные почему-то ринулись покупать такие же. А я могу и подешевле найти. А потом мне кто-то взял ее и подарил, внезапно. И что мне теперь с ней делать? С такой красивой?
Пат отвернулся и стал наливать в чайник воду. Я полез за аптечкой. Достал антисептик и бинты.
— Антибиотик достать?
— Так заживет, — Пат поставил чайник на варочную панель, — Помнишь тот раз, когда Дерек упал с дерева.
— Руку сломал.
— Да. Кровищи было.
— Косточка белая-белая вылезла. Никогда не думал, что кости могут быть такими белыми. В музее все скелеты либо сероватые, либо желтоватые. А у Дерека — белая-белая.
— «Белая кость», — Пат сплюнул.
— Ты же сам сказал, что мы ничем не лучше вас.
— Не лучше. И не хуже. Одинаковые. Такие же убогие.
— Убогие — за пазухой у Бога.
— Бога нет.
Я открыл антисептик:
— Сходи к Айви, поговори с ней об этом.
— Я и говорю.
— А она что?
— Талдычит свое.
— Открыла истину. Познала дзен. Ей хорошо. Может быть, и нужно жить как она. Тогда уже ничего не будет болеть. И вряд ли что-либо заболит когда-нибудь снова, — я взял Пата за плечо, залил антисептиком раны. Антисептик зашипел, выпуская на свет белую пену, — Не помню, почему он всегда так шипит.
— Это неважно. Дай, сам забинтую.
Я смотрел, как Пат неловко, один кусок бинта держа в зубах, другой конец прилаживал к раненому плечу.
— Что случилось?
Пат не ответил, продолжая бороться с бинтом.
— Да дай сюда, — я с раздраженным вздохом выхватил у него бинт и несколько раз, пропустив через руку, завершил обвязку.
— Спасибо.
— Пожалуйста. Но не всегда.
Пат стал грохотать дверцами шкафов, как у себя дома. Спина под черной майкой с высоким воротом. Кожа, мышцы, шрамы. Сколько же шрамов оставило нам детство? Не сосчитать.
— Ты поддерживаешь себя в форме.
— Необходимость.
— Так зачем пришел.
Он остановился, опустил руки, повернулся ко мне.
— Вторую жертву уже обследовали?
— Да.
— Что в ней необычного по сравнению с первой?
Я подождал несколько секунд и с наслаждением сказал:
— Тайна следствия.
Пат вздохнул и сам ответил на свой вопрос:
— Татуировка. На шее сзади, — он повернулся ко мне спиной, подняв рукой волосы. Круг, черточки по сторонам света, точки, соединенные между собой. Четыре сегмента в круге.
У меня что-то заныло в животе. Может быть, голод.
— У жертвы она незакончена.
— Будет закончена. У других, — тихо проговорил Пат.
— Ты-то откуда знаешь?
Пат ушел, но быстро вернулся, держа в руках куртку. Что-то достал из кармана. Самодельную машинку для татуировок, в пакетике, окровавленную.
— Что…
— Я проснулся в нескольких метрах от второй жертвы. Рядом лежало это.
— Я не понимаю.
— Я тоже, — Пат посмотрел на меня и погладил раненое плечо, — Помнишь, тот случай, когда я поймал тебя на помойке?
— Еще бы — забыть.
— Я был без оружия.
— Меня тоже это удивило.
Пат утомленно посмотрел в окно:
— В общем, я лунатик. Хожу во сне. Могу забрести черте куда. Сплю в подвале. В подвале, твою мать! — он, бешеный, повернулся ко мне, — Не помогает! Я выбираюсь из-под всех замков.
— Тебя кто-то мог подставить?
— Вполне. Для того, чтобы с этим разобраться ты мне и нужен.
Чайник закипел.
Давно я не был хоть кому-нибудь нужен. Только делал свою работу. Делать работу и быть нужным — это ведь разные вещи?
— Я знаю, о чем вы договорились с Ван Мэем.
Ну сколько можно, а. Всё-то вы знаете. Один я ничего не знаю.
— Оставь это мне. Он получит информацию. На пиалке и с китайскими палочками.
Так просто, да? Вот так — заявиться, сказать «ты мне нужен»? И всё по-прежнему?
Мне кажется, я уже не хочу знать правду, вообще не хочу. Пусть она лежит и гниет там же, где лежала, не касаясь меня, моей оставшейся семьи, Айви, Джона, всех-всех. Но правда в лице Пата пришла ко мне в дом и всё разворотила. Правда ни с чем не считается, она просто приходит, нужна она тебе или нет, ей наплевать. Она просто приходит.
@темы: немного времени для синицы