Сиквел к "Немного времени для синицы"
Пэйринг и персонажи: Марек / Пат
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Фантастика, Детектив, POV, Антиутопия
Предупреждения: Насилие, Кинк, Секс с использованием посторонних предметов
Размер: Макси
Статус: Закончен
Описание:
Марек возвращается на Землю через четыре года, после событий, описанных в "Немного времени для синицы". Многое изменилось, но и многое осталось прежним. Только люди не меняются.
Новое дело, на этот раз задействованы все. Страх и страсть не оставят Марека, новый страх и прошлая страсть. Остался ли Марек прежним? И чего ему ждать теперь, похоронив всё свое прошлое?
читать дальше
— Чего ты выбежал как ошпаренный? — спросил я, когда нашел Пата у входа в участок.
— Не знаю, — он повернулся ко мне в пол оборота, зажав сигарету в уголке рта, — Почему ИскИн раскололся перед тобой, но не раскололся перед Джоном? У тебя какая-то особая магия убеждения?
Я присел на корточки.
— Может, потому что Джон не додумался притащить на допрос свою жену.
Я усмехнулся, глядя как Пат открыл рот, и сигарета съехала вниз.
— Женушка, — сказал я нежно-мстительно.
— Иди нахер.
— Не хочешь быть женушкой? — я кусал губы, чтобы не захохотать, — Все женушки идут нахер. Чем ты отличаешься?
Пат молчал, а я наблюдал за гаммой эмоций на его лице: смущение, плохо скрываемое под бешенством. Он смотрел на меня большими и бешеными глазами, но я не двигался с места. Затем он справился с собой и расплылся в улыбке, покачав головой.
Он протянул мне руку:
— Пойдем. Нам еще надо просмотреть новые материалы.
Далее мы просматривали материалы видео-выступлений чувака, который заварил всю эту кашу. Чувак был, в общем-то, ничем не примечательный, да и одет был во все черное и безликое. И в довершение — маска на лице. Они называют его «пророком света», но выглядел он как новая версия Дарта Вейдера. Я долго над этим потешался, а Пат лишь наблюдал за мной.
— Правда, кое-что меня цепляет в нем, — сказал я.
— И что же?
— Голос. Мне кажется, я его уже слышал. Он мне знаком. Не также, как знаком твой. Но этот голос мне тоже знаком. Хотя и стал глуше.
— Он мог его исказить вокодером. И маска.
— Да, ты прав, — я почесал нос, — Но всё равно знакомый голос. Не знаю почему.
— У этого пророка нет жестикуляции, заметил?
— Ага. Сидит, руки на коленях, почти нет каких-либо движений.
Я потянулся, чувствуя себя уставшим и довольным. Жаль, что сейчас не вечер, а то можно было бы поехать к Пату.
— Хочу домой, — вырвалось у меня.
Пат посмотрел на меня и хихикнул.
— Пойдем поищем что-нибудь съедобное, и, может быть, отключимся на пару часов на диване. Боюсь, что если поедем домой, то проспим всё, к чертям.
Я уныло кивнул.
Пат нарезал нам незамысловатые бутерброды, а я наблюдал за ним.
— Никогда не думал, что такое произойдет… Но я чувствую себя счастливым.
— На сентиментальщину потянуло? — Пат ткнул мне в руки один из бутербродов.
— Умеешь ты обрубить души моей нежные порывы. Сволочь, — я с наслаждением вгрызся в бутерброд. Искусственное сублимированное мясо и картофельные лепешки. Романтичный завтрак для двоих. Лучший завтрак на свете.
Я решил устроить Пату маленькое наказание.
— Смотри, ты уже ведешь себя как настоящая женушка, — начал я, — Готовишь нам завтрак.
— Прекрати.
Что ему не нравится? Смущение — это одно, но отрицание начинало меня подбешивать. Мы вообще не обсуждали статус наших отношений. Он просто не хотел об этом говорить. И этот факт меня злил.
— Предпочитаешь быть шлюхой, но не женушкой? — тихо и зло спросил я после паузы, глядя Пату в лицо, и ожидая реакции.
Реакция последовала сразу же: Пат размахнулся и дал мне по роже.
Я чертыхнулся и схватился за губу.
— Раньше ты хоть сначала говорил, что хочешь меня ударить, — с досадой промямлил я, — А теперь сразу бьешь.
Пат пожал плечами, но в его взгляде я не заметил и капли раскаяния.
— Нервы сдают, сам понимаешь.
Я молчал, а под пальцами у меня текла кровь из лопнувшей губы. Пат вздохнул и пошел за аптечкой. Я поплелся за ним.
— Ты вообще отдаешь себе отчет, что говоришь?
— А ты? — тут же откликнулся я.
— Марек, — Пат снова вздохнул и убрал мою руку, чтоб остановить кровь. Он внимательно вгляделся в рану и стал искать баллончик с антисептиком. — Я тебе уже говорил об этом. И до тебя вроде как стало доходить. Вроде как. Ты делаешь мне больно. И, скорее всего, намеренно.
Я молчал, наблюдая за манипуляциями Пата.
— Ты провоцируешь меня. И ты получаешь по роже. И ты будешь получать, пока до тебя не дойдет, что так нельзя, — он остановился, чтоб снять пленку с одноразового тюбика-клея для ран, — Ты как животное, которое еще не осознало причинно-следственную связь. Нагадил — получишь по жопе. Я понял, что с тобой по-другому нельзя.
Я вытаращил глаза. Что за монстра я воспитал? И я ли воспитал?
— Мммм…- протянул я.
— Заживет быстро. На тебе быстро всё заживает.
— БДСМ, значит? — сострил я.
Пат поднял наконец глаза и засмеялся.
— Нет, это просто метод перевоспитания мудаков, — сказал он.
Я спрыгнул со стола, на котором сидел, и приблизился к Пату вплотную. Затем поцеловал его, смутно осознавая, что моя губа такое вряд ли одобрит.
Пат оторвался и отпихнул меня:
— Черт, Марек, рана же опять раскроется. Я уже чувствую вкус твоей крови.
Я расплылся в ухмылке, сдается мне, достаточно жутковатой, и ужасно, ужасно довольной.
***
Когда он потерял себя — он не знал. А других, которые бы ему напомнили, кто он и где, он никогда не имел. Наркотики сделали его реальность, слоенной как торт. Он научился выбирать слои и путешествовать по ним. Реальный мир тоже был одним из «слоев», и далеко не самым любимым.
Когда он потерял отца, он тоже не знал. Возможно, он и не имел его никогда. Джон прятал его — случайную ошибку, случайный промах. Мать не стала делать аборт, и он думал, что зря. На десятом году жизни Джон выбил ему гражданство. Теперь он укоренен, теперь он имеет право жить.
Но он никогда не был достаточно стойким, никогда не был постоянным. Крепкий — это значит постоянный? Крепкий — это значит укорененный? Он понимал, что никогда не был укорененным в достаточной степени.
Он говорил о себе: я всегда был одной ногой здесь, другой — там. Наполовину в психозе, наполовину в смерти. Все сумасшедшие и все самоубийцы были в нем.
Первая его передозировка случилась, когда ему не было и пятнадцати лет. Как раз после «Дела Дерека Виленски». Через пару недель, как раз в разгар следствия, когда Джон зашивался и не обращал внимания, Арнольд раздобыл взрывоопасную смесь героина и кокаина и чуть не отправился на прогулку на тот свет. Его успели спасти.
Тогда Джон ничего не сказал. И не сказал после.
Ну с кем не бывает…
Мать давно уже была индифферентной ко всему: она жила только своими шрамами. Холила и лелеяла их, воспевала их в ночных молитвах. Сын был главным ее шрамом.
Ее пассивное желание смерти передалось и ему, но в более активной форме.
Они, «крысята, приняли его, потому что были такими же лишними, все они были неправильными, порчеными, лишними. Все они жили напополам. С ними не нужно было придумывать отговорки «почему», они и так всё понимали.
Им было хорошо вместе, они стали друг для друга семьей, которая у каждого из них, реальная, рассыпалась на части. Вместе они ощущали себя сплоченными и бесстрашными. Ненадолго, но всё-таки.
Вырастая, «крысята» уходили в бордели Ван Мэя или в наркоторговлю. Кому-то могло повезти, и его забирала к себе Летиция. Выбора куда податься у них было немного. Но это не страшно. Пока есть «сейчас», его можно протянуть до бесконечности. Лица меняются, души остаются.
Он стал у них главным, сам не заметил как. Это не началось такого-то числа и такого-то месяца. Его время было настолько длинным, что, ему казалось, он прожил уже многие столетия.
Наркотики размывают ощущение времени. Но он научился быть осторожным.
Он мог уйти в сон в любой момент, но отодвинул эту идею на дальнее «потом». Он нес за своих «крысят» ответственность, он просто не мог умереть.
В один из дней, в неразличимом вчера, появился Свет. Он проникал исподволь, ниоткуда и робко. Сначала он ничего не говорил: Арнольд и не думает, что он умеет общаться. Он не называл его Богом, он вообще не давал ему имен.
Образы рождались на задворках воспаленного сознания и приносили с собой экстаз, сказки из других миров, несуществующих планет, линий вероятностей бытия.
Порождение разума, что больше его разума, разума Арнольда, и в то же время — он сам. Он перестал отделать себя от Света, но ни с кем не говорил об этом.
Бог явился и щекотал его сознание, манил его.
Где-то стали умирать люди. Арнольд не связывал одно с другим, до поры до времени.
Он думал, что сможет утолить любопытство Света, но когда Свет выпьет его всего, без остатка, то, что он будет делать дальше…
Мог ли он тягаться с тем, что было больше его? Если бы он знал историю об Иакове, который бился в ночи, он бы понял.
Но он принял сразу и без размышлений, потому что Свет дал ему то, из-за чего он может жить. Самую главную цель.
Он будет ретранслятором.
Салли разбудила его, легонько тронув за плечо:
— Ты готов сделать новую запись?
Он поднялся на локтях и взглянул в ее внимательное лицо.
— Вполне.
***
Джон пришел, когда мы сидели за столом как сонные школьники, ожидая учителя.
— Что это с ним случилось? — спросил Джон, имея в виду мой побитый вид.
— Он упал, — хором ответили мы с Патом.
Джон сжал губы и ничего не сказал в ответ.
— У нас для тебя кое-что есть, — начал Пат, — Пока вы все дрыхли, мы сделали за вас большую часть работы.
— Рассказывайте, — Джон махнул рукой, и я принялся за рассказ.
Чем больше я говорил, тем более удивленным Джон выглядел, а Пат посмеивался.
— Тебе знаком этот голос? — спросил я и поставил запись.
Джон долго молчал. Затем ответил:
— Это мой сын, Арнольд.
Пэйринг и персонажи: Марек / Пат
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Фантастика, Детектив, POV, Антиутопия
Предупреждения: Насилие, Кинк, Секс с использованием посторонних предметов
Размер: Макси
Статус: Закончен
Описание:
Марек возвращается на Землю через четыре года, после событий, описанных в "Немного времени для синицы". Многое изменилось, но и многое осталось прежним. Только люди не меняются.
Новое дело, на этот раз задействованы все. Страх и страсть не оставят Марека, новый страх и прошлая страсть. Остался ли Марек прежним? И чего ему ждать теперь, похоронив всё свое прошлое?
читать дальше
— Чего ты выбежал как ошпаренный? — спросил я, когда нашел Пата у входа в участок.
— Не знаю, — он повернулся ко мне в пол оборота, зажав сигарету в уголке рта, — Почему ИскИн раскололся перед тобой, но не раскололся перед Джоном? У тебя какая-то особая магия убеждения?
Я присел на корточки.
— Может, потому что Джон не додумался притащить на допрос свою жену.
Я усмехнулся, глядя как Пат открыл рот, и сигарета съехала вниз.
— Женушка, — сказал я нежно-мстительно.
— Иди нахер.
— Не хочешь быть женушкой? — я кусал губы, чтобы не захохотать, — Все женушки идут нахер. Чем ты отличаешься?
Пат молчал, а я наблюдал за гаммой эмоций на его лице: смущение, плохо скрываемое под бешенством. Он смотрел на меня большими и бешеными глазами, но я не двигался с места. Затем он справился с собой и расплылся в улыбке, покачав головой.
Он протянул мне руку:
— Пойдем. Нам еще надо просмотреть новые материалы.
Далее мы просматривали материалы видео-выступлений чувака, который заварил всю эту кашу. Чувак был, в общем-то, ничем не примечательный, да и одет был во все черное и безликое. И в довершение — маска на лице. Они называют его «пророком света», но выглядел он как новая версия Дарта Вейдера. Я долго над этим потешался, а Пат лишь наблюдал за мной.
— Правда, кое-что меня цепляет в нем, — сказал я.
— И что же?
— Голос. Мне кажется, я его уже слышал. Он мне знаком. Не также, как знаком твой. Но этот голос мне тоже знаком. Хотя и стал глуше.
— Он мог его исказить вокодером. И маска.
— Да, ты прав, — я почесал нос, — Но всё равно знакомый голос. Не знаю почему.
— У этого пророка нет жестикуляции, заметил?
— Ага. Сидит, руки на коленях, почти нет каких-либо движений.
Я потянулся, чувствуя себя уставшим и довольным. Жаль, что сейчас не вечер, а то можно было бы поехать к Пату.
— Хочу домой, — вырвалось у меня.
Пат посмотрел на меня и хихикнул.
— Пойдем поищем что-нибудь съедобное, и, может быть, отключимся на пару часов на диване. Боюсь, что если поедем домой, то проспим всё, к чертям.
Я уныло кивнул.
Пат нарезал нам незамысловатые бутерброды, а я наблюдал за ним.
— Никогда не думал, что такое произойдет… Но я чувствую себя счастливым.
— На сентиментальщину потянуло? — Пат ткнул мне в руки один из бутербродов.
— Умеешь ты обрубить души моей нежные порывы. Сволочь, — я с наслаждением вгрызся в бутерброд. Искусственное сублимированное мясо и картофельные лепешки. Романтичный завтрак для двоих. Лучший завтрак на свете.
Я решил устроить Пату маленькое наказание.
— Смотри, ты уже ведешь себя как настоящая женушка, — начал я, — Готовишь нам завтрак.
— Прекрати.
Что ему не нравится? Смущение — это одно, но отрицание начинало меня подбешивать. Мы вообще не обсуждали статус наших отношений. Он просто не хотел об этом говорить. И этот факт меня злил.
— Предпочитаешь быть шлюхой, но не женушкой? — тихо и зло спросил я после паузы, глядя Пату в лицо, и ожидая реакции.
Реакция последовала сразу же: Пат размахнулся и дал мне по роже.
Я чертыхнулся и схватился за губу.
— Раньше ты хоть сначала говорил, что хочешь меня ударить, — с досадой промямлил я, — А теперь сразу бьешь.
Пат пожал плечами, но в его взгляде я не заметил и капли раскаяния.
— Нервы сдают, сам понимаешь.
Я молчал, а под пальцами у меня текла кровь из лопнувшей губы. Пат вздохнул и пошел за аптечкой. Я поплелся за ним.
— Ты вообще отдаешь себе отчет, что говоришь?
— А ты? — тут же откликнулся я.
— Марек, — Пат снова вздохнул и убрал мою руку, чтоб остановить кровь. Он внимательно вгляделся в рану и стал искать баллончик с антисептиком. — Я тебе уже говорил об этом. И до тебя вроде как стало доходить. Вроде как. Ты делаешь мне больно. И, скорее всего, намеренно.
Я молчал, наблюдая за манипуляциями Пата.
— Ты провоцируешь меня. И ты получаешь по роже. И ты будешь получать, пока до тебя не дойдет, что так нельзя, — он остановился, чтоб снять пленку с одноразового тюбика-клея для ран, — Ты как животное, которое еще не осознало причинно-следственную связь. Нагадил — получишь по жопе. Я понял, что с тобой по-другому нельзя.
Я вытаращил глаза. Что за монстра я воспитал? И я ли воспитал?
— Мммм…- протянул я.
— Заживет быстро. На тебе быстро всё заживает.
— БДСМ, значит? — сострил я.
Пат поднял наконец глаза и засмеялся.
— Нет, это просто метод перевоспитания мудаков, — сказал он.
Я спрыгнул со стола, на котором сидел, и приблизился к Пату вплотную. Затем поцеловал его, смутно осознавая, что моя губа такое вряд ли одобрит.
Пат оторвался и отпихнул меня:
— Черт, Марек, рана же опять раскроется. Я уже чувствую вкус твоей крови.
Я расплылся в ухмылке, сдается мне, достаточно жутковатой, и ужасно, ужасно довольной.
***
Когда он потерял себя — он не знал. А других, которые бы ему напомнили, кто он и где, он никогда не имел. Наркотики сделали его реальность, слоенной как торт. Он научился выбирать слои и путешествовать по ним. Реальный мир тоже был одним из «слоев», и далеко не самым любимым.
Когда он потерял отца, он тоже не знал. Возможно, он и не имел его никогда. Джон прятал его — случайную ошибку, случайный промах. Мать не стала делать аборт, и он думал, что зря. На десятом году жизни Джон выбил ему гражданство. Теперь он укоренен, теперь он имеет право жить.
Но он никогда не был достаточно стойким, никогда не был постоянным. Крепкий — это значит постоянный? Крепкий — это значит укорененный? Он понимал, что никогда не был укорененным в достаточной степени.
Он говорил о себе: я всегда был одной ногой здесь, другой — там. Наполовину в психозе, наполовину в смерти. Все сумасшедшие и все самоубийцы были в нем.
Первая его передозировка случилась, когда ему не было и пятнадцати лет. Как раз после «Дела Дерека Виленски». Через пару недель, как раз в разгар следствия, когда Джон зашивался и не обращал внимания, Арнольд раздобыл взрывоопасную смесь героина и кокаина и чуть не отправился на прогулку на тот свет. Его успели спасти.
Тогда Джон ничего не сказал. И не сказал после.
Ну с кем не бывает…
Мать давно уже была индифферентной ко всему: она жила только своими шрамами. Холила и лелеяла их, воспевала их в ночных молитвах. Сын был главным ее шрамом.
Ее пассивное желание смерти передалось и ему, но в более активной форме.
Они, «крысята, приняли его, потому что были такими же лишними, все они были неправильными, порчеными, лишними. Все они жили напополам. С ними не нужно было придумывать отговорки «почему», они и так всё понимали.
Им было хорошо вместе, они стали друг для друга семьей, которая у каждого из них, реальная, рассыпалась на части. Вместе они ощущали себя сплоченными и бесстрашными. Ненадолго, но всё-таки.
Вырастая, «крысята» уходили в бордели Ван Мэя или в наркоторговлю. Кому-то могло повезти, и его забирала к себе Летиция. Выбора куда податься у них было немного. Но это не страшно. Пока есть «сейчас», его можно протянуть до бесконечности. Лица меняются, души остаются.
Он стал у них главным, сам не заметил как. Это не началось такого-то числа и такого-то месяца. Его время было настолько длинным, что, ему казалось, он прожил уже многие столетия.
Наркотики размывают ощущение времени. Но он научился быть осторожным.
Он мог уйти в сон в любой момент, но отодвинул эту идею на дальнее «потом». Он нес за своих «крысят» ответственность, он просто не мог умереть.
В один из дней, в неразличимом вчера, появился Свет. Он проникал исподволь, ниоткуда и робко. Сначала он ничего не говорил: Арнольд и не думает, что он умеет общаться. Он не называл его Богом, он вообще не давал ему имен.
Образы рождались на задворках воспаленного сознания и приносили с собой экстаз, сказки из других миров, несуществующих планет, линий вероятностей бытия.
Порождение разума, что больше его разума, разума Арнольда, и в то же время — он сам. Он перестал отделать себя от Света, но ни с кем не говорил об этом.
Бог явился и щекотал его сознание, манил его.
Где-то стали умирать люди. Арнольд не связывал одно с другим, до поры до времени.
Он думал, что сможет утолить любопытство Света, но когда Свет выпьет его всего, без остатка, то, что он будет делать дальше…
Мог ли он тягаться с тем, что было больше его? Если бы он знал историю об Иакове, который бился в ночи, он бы понял.
Но он принял сразу и без размышлений, потому что Свет дал ему то, из-за чего он может жить. Самую главную цель.
Он будет ретранслятором.
Салли разбудила его, легонько тронув за плечо:
— Ты готов сделать новую запись?
Он поднялся на локтях и взглянул в ее внимательное лицо.
— Вполне.
***
Джон пришел, когда мы сидели за столом как сонные школьники, ожидая учителя.
— Что это с ним случилось? — спросил Джон, имея в виду мой побитый вид.
— Он упал, — хором ответили мы с Патом.
Джон сжал губы и ничего не сказал в ответ.
— У нас для тебя кое-что есть, — начал Пат, — Пока вы все дрыхли, мы сделали за вас большую часть работы.
— Рассказывайте, — Джон махнул рукой, и я принялся за рассказ.
Чем больше я говорил, тем более удивленным Джон выглядел, а Пат посмеивался.
— Тебе знаком этот голос? — спросил я и поставил запись.
Джон долго молчал. Затем ответил:
— Это мой сын, Арнольд.
@темы: время и прах