Крестовый поход неудачника 6. История Ники

[cloveroverdover]

Направленность: Слэш
Рейтинг: NC-17
Жанры: Драма, Мистика, Повседневность, POV, Дружба
Предупреждения: Смерть основного персонажа, Насилие, Смерть второстепенного персонажа, Элементы гета
Размер: планируется Макси
Статус: в процессе
Описание:
Он может путешествовать в чужие сны и пока еще не знает об этом. Он - простой парень, но жизнь сведет его с непростой пятеркой друзей, которые являются участниками известной рок-группы. Но это будет только их оболочка, декорации, которые они выстраивают вокруг себя. Кто они на самом деле? Он узнает всё, но позднее, что навсегда изменит его жизнь.

А у меня есть друзья? Я задавал себе этот вопрос много раз. Потому что вечно путал дружбу и влюбленность. В школе я был несколько лет влюблен в девчонку, настолько похожую на парня, насколько такое может быть. В костлявую, с широкими плечами пловчихи, без груди и задницы, в лохматую и не очень опрятную матершинницу. Я был в нее влюблен без памяти, как щенок в своего хозяина. Четыре года мы промаялись в странной дружбе, на выпускном всё закончилось моим неумелым куннилингусом и ее ответной дрочкой мне, на отъебись.

Сопливые пьяные поцелуи — и я не разбирал, хорошо мне было или плохо. Рассвет все высветил, сделал ярким и болезненно четким. И мы поняли, что расстаемся навсегда. Она уезжает в Москву поступать в ГИТИС, а я остаюсь в Питере.

Дальше я жил с сердцем, закрытом в пуленепробиваемом сейфе. Нет, у меня был кое-какой опыт. На первом курсе у меня была девушка из параллели, которая под конец года вздумала женить меня на себе. Внимание, мы только трахались. И всего-то.

Она заявила, что беременна. Я пошел в аптеку и купил тест на беременность, заставил ее поссать на штуковину с делениями. Она оказалась не беременной. Быстро привела себя в порядок, скривила лицо в плаче, вломила мне пощечину и смоталась восвояси. Следующие года я натыкался на нее, она злобно на меня смотрела, но проходила мимо. Судя по сплетням, которые она разносила, я выходил каким-то маньяком-насильником и растлителем малолетних. То, что она была на пол года меня старше, ее не смущало.

С девушками на этом я закончил. Вообще на всем подобном закончил. У меня была учеба, были книги, компьютерные игры, рисование и порно. Больше мне не нужно было ничего.
У меня не было друзей. Я — изгой общества?.. Я — чудовище? Не больше, чем вы. Не больше, чем любой другой.

Мамка не теряла надежд женить меня на какой-нибудь прихожанке из числа знакомых, но я стал очень резким и грубым, на что она крестилась и говорила, что в меня вселились бесы и мучают меня теперь. Я уходил в свою комнату и хохотал в истерике.

Бесы, бесы… Посетите уже меня. Мне скучно.

Бес услышал мои молитвы и пришел ко мне. И приходил почти каждый день. Когда у него не было репетиций, или он не был занят заказами.

Как-то притащил симпатичную штангу для пирсинга и уламывал меня подставить ухо. Я послал его, впрочем беззлобно.

Но мой личный бес не терял надежд сотворить из меня что-то по своему подобию. Я осознавал, что скоро сдамся. Моя оборона не выдержит, придется вытащить сердце из сейфа и скормить бесу.

Бесы ведь всегда хотят вашей крови.

***

У меня был выходной, и Морок потащил меня стричься. Я и в правду порядочно оброс. Темно-русые пряди постоянно лезли на глаза. А вкупе с очками я выглядел как запаршивевший ботан.

Морок усадил меня в кресло, отвел парикмахера в сторону и что-то тихо сказал той. У меня закралось нехорошее подозрение, но я отодвинул его в сторонку. Он же не желает мне ничего плохого? Нет?

Когда до меня дошло, что мне красят волосы, я даже заорать не смог.

— В какой. Нахер. Цвет? — спросил я, делая между словами гневные паузы.

Парикмахер прекратила свои манипуляции и отдернула руки. Морок тут же подскочил, сообщил, что это не ей, а ему моя тирада предназначалась, и что все нормально, пусть продолжает, я тут ничего не буду бить-крушить. Я вцепился пальцами в подлокотники кресла.

— В какой цвет? — повторил я шепотом.

— Да ничего особенного! — быстро сказал Морок.

— Ты ответишь на вопрос или нет?

Морок помялся.

— Сюрприз? — он выдавил умоляющую улыбку.

«Блять», — сказал я про себя и приготовился к худшему. Красили меня долго, около двух часов. Насколько я понял впоследствии, чтоб вымыть желтизну волос.

Парикмахер высушила волосы, и я, наконец, мог посмотреть на себя. Ну ничего так. Платиновый, очень белый, почти седой блондин. Новая стрижка мне шла, парикмахер оставила прядь волос, которая кокетливо болталась сбоку.

Я себе казался очень непривычным. Но это все еще был я.

Я выбрался из кресла и пошел, чтоб заплатить за проделанную работу, но Морок уже убирал бумажник в карман.

Ну ладно, бес. Так и быть. Иди к черту.

Мы выбрались в легкий уличный морозец, я расстегнул на Мороке куртку и залез пальцами в ворот рубашки, нашел место у ключицы и больно прижал. Нагнулся и прошипел на ухо:

— Никогда и ничего без моего ведома больше не делай. Падла.

Морок только засмеялся в ответ, убрал мою руку, застегнулся и потопал вперед.
Он меня не боялся. Я не представлял для него никакой угрозы. Он владел всем. И, похоже, уже начал владеть мной.

***

Когда Андрей Валентинович положил передо мной папку с делом Ники, я уже сутки мучился с пропирсингованным ухом. Сразу в двух местах. Андрей Валентинович ничего по этому поводу не сказал, но остальные посмотрели на меня очень-знающими-взглядами. Как будто они что-то понимали. Как будто я сам что-то понимал.

Этот дурак однажды прислал мне огромный букет роз на работу. Мне. Букет роз. На работу.

Да.

Я был готов сгореть со стыда, на месте, стать кучкой пепла, отправиться в ад и жариться там до скончания веков. Но ничего такого не случилось, хляби небесные не разверзлись, все остались живы и здоровы. Я поторчал в туалете почти час, наорал по телефону на Морока за букет, тот бросил трубку, и мы поругались впервые за долгое время. Это у него шутки такие. Особенные, бесовские шутки. А я не оценил.

Без него моя жизнь была бы на порядок скучнее — это я хотя бы осознавал.

Ко мне подкатывал парень? Или нет? Он делал все всегда черте как, но по доброте душевной, делал как бес или трикстер.

Он выворачивал мою жизнь наизнанку, а мне оставалось только наблюдать за тем, что он делает. И пожинать плоды.

— Разберись с девчонкой, — сказал Андрей Валентинович, — Здесь есть все. Кто она, как выглядит, где появляется. Учись.

Нику мы поймали вместе с Мороком, за руки. Она заверещала как раненая птица, но бежать было некуда, и я отвел ее в свой отдел. Посадил в камеру и принялся ждать, что будет дальше. Ника злобно смотрела на меня. Были бы у нее силы, она бы вцепилась мне в лицо.

Морок ходил туда-сюда со стаканом, в котором плавал дохлый пакетик чая, ходил и задумчиво насвистывал мелодию. Он никак не мог дописать ту песню, что мне приснилась, ему вечно в ней чего-то не хватало.

— Тебе надо домой, — сказал я ему.

Морок пожал плечами: не хочу, мол.

— Тебя здесь быть не должно, — напомнил я.

— Сейчас чай допью, — откликнулся он.

— Допивай и проваливай.

— Злой ты какой-то сегодня, Алекс.

Я ничего не ответил. Только переводил взгляд с Ники на Морока и обратно.

— Ника Андреевна Сафронова? — спросил я.

— Ну, — хмуро произнесла она.

— Давно без дозы?

В ответ — злобное молчание. Если бы от взгляда могли загораться стены, они бы уже загорелись.

— Тебе светит за ограбления, хулиганство, хранение и употребление наркотиков.

— Иди нахуй, поц.

Морок фыркнул. Где она такого понахваталась?

— Слушай, тебе еще нет восемнадцати. Будет колония для несовершеннолетних. Это плохая новость. Хорошая тоже есть, — я сделал паузу, — Ты там слезешь с наркоты. Закончишь школу. Ты же бросила школу в восьмом классе, правильно?

Ника скорчила гримасу и медленно кивнула.

— Закончишь школу, выучишься на швею. Затем сможешь зарабатывать этим. Все лучше, чем загнуться от очередной дозы паршивого варева. Ты так хочешь умереть? Я не верю в это. Я тоже хотел умереть. — Морок странно на меня посмотрел. — Всё будет хорошо. Я, конечно, может и «поц», но не намного старше тебя. И понимаю, как тебе тяжело. Ты сможешь справиться.

Ника смотрела на меня прямо. Без улыбки и уже без злости.

После я был на суде рядом с ней. Покупал ей разные вещи на свои деньги. Успокаивал ее бабушку. Упросил Андрея Валентиновича, чтоб мне разрешили попрощаться с Никой, когда ее будут увозить в колонию. И писал ей длиннющие письма о том, что далее происходило в моей жизни. Писал о Мороке и обо всем том бреде, что он привнес вместе с собой.