Из машины

[cloveroverdover]

Направленность: Джен
Рейтинг: R
Жанры: Драма, Фантастика, Даркфик
Размер: Мини
Статус: закончен
Описание:
Пространство, расчерченное на квадраты судьбой. Ник готовится к гонке. В напарники ему достался нелюдимый Райнер. Смогут ли они поладить? И что Райнер скрывает от Ника?

1.

— Что ты умеешь?

Ник ковырялся в телефоне-раскладушке, не глядя на собеседника.

— Ну… Я не очень многое помню о прошлой жизни. Даже не знаю, что меня сюда занесло.
— Но ведь что-то ты умеешь? Особенного?

Ник в задумчивости потер шею.

— Может, убегать?

— Тоже неплохое умение.

Наконец Ник взглянул на человека перед собой. У него был странный взгляд, усталый, кажущийся равнодушным, словно разговор был уже не в первый раз.

— Зачем ты здесь, Николас?

— Мне нужно на ту сторону, очень нужно. Ну что ты пристал? Тебе нужен напарник, но никто уже не хочет отправляться с тобой, репутация не та. А мне обязательно нужно попасть на ту сторону. Мы будем коллегами. Но нам ведь необязательно быть друзьями и вести задушевные беседы? Это не входило в контракт.

Райнер вздохнул и потянулся за банкой жира, чтобы смазать кожух.

— Ты когда-нибудь раньше прыгал?

— Прыгал.

— Врешь.

— Ты меня всему научишь! — запротестовал Ник. — Это было оговорено в контракте!

Райнер отложил кожух и спокойно произнес:

— Мальчик, всё намного серьезнее, чем ты думаешь. Если фирма заключила с тобой контракт, не значит, что я не могу его отменить в случае твоей непригодности.

— И опять останешься без напарника. И без денег, — Ник криво улыбнулся.

Он всё знал. Они оба теперь связаны по рукам и ногам. Им придется прыгать.

Райнер, старый пень, тоже знал, но упрямился.

Внезапно Нику пришла в голову гениальная в своей простоте мысль. Он наклонился к Райнеру настолько близко, насколько позволял высокий барный стул, на котором Ник сидел:

— А может, ты стал бояться? Сдаешь позиции? — шепот Ника походил на змеиное шипение.

Райнер давно перестал бояться змей и знал как их успокоить. Или убить.
Ему хотелось дать Нику подзатыльник. В груди запекшимся комом лежал гнев. Что он еще мог сказать? Парень самоуверенный и очень наглый. С ним разговаривать — сложнее, чем заколдовывать кобру. Убедить не прыгать, добровольно отказаться от гонки? Ник вцепился челюстями и не отпустит. Райнер устал от этих разговоров. Его начинало тошнить, то ли от Ника, то ли от жары и вони. То ли от всего вместе.

— Успокойся, Ник. Иди, отдохни, у нас еще три дня до гонки, успеем друг другу надоесть.

***

Он пил как не в себя, засыпая на рассвете в грязной комнатушке с очередной девкой. Или под барной стойкой у Папаши Джо. Засыпал мордой в луже разлитого пива и в плевках, иногда пополам с кровью и мочой. Дважды Нику разбили губу (второй раз также по пострадавшему ранее месту: теперь Ник шепелявил, перекатывая языком болезненный шарик в губе, наслаждаясь этой непрошеной болью).

Папаша Джо не был чересчур добр к проходимцам, но статус участника гонки давал определенные поблажки и если не уважение, так терпение окружающих. Гонщики рискуют жизнью. Зрители жаждут смерти.

Зрелище должно быть исполнено сполна. Пьяные дебоши тоже входили в список «предгоночных зрелищ». Легендарный Петер Вульфман разгромил пол квартала перед своей последней гонкой. На основе рассказов очевидцев и знакомых Петера затем сняли несколько фестивальных хитов. Так Петер стал легендой, но ничего уже о своей славе не узнал, ибо был мертв, и его рваное гниющее мясо валялось по ту сторону ущелья.

Ник думал о том, что он также бесполезен, пока жив, но возможно станет известным после гибели. Рисковать шкурой — это он привык и делал с удовольствием, заталкивая страх куда-то под ребра, и дальше, минуя органы, ближе к тазовым костям. Но запоздалая мысль, плохо спрятанная от самого себя, не давала покоя: что если в последний момент страх вырвется из клетки и просто сделает его ноги — ближайшую мишень для удара — мягкими как желе? Что если он не сможет сесть в кабину, не сможет нажать на педаль? Ник осознавал, что бравада адреналинового наркомана — всего лишь бравада. А сам он — слаб и труслив. И делает что-то, только чтобы доказать самому себе «я могу», «я сделаю это».

С Райнером они не общались. Старик не избегал его, но и не навязывал общение. Только провожал вслед странными взглядами, в которых скрывалась необъяснимая беспомощная тоска. Возможно, он жалел Ника, но парень так никогда и не удосужился начать честный разговор. Все их разговоры были немногословными и подчас яростно невзаимными, как орбиты двух небесных тел, которые вероятно смогли бы найти точку соприкосновения, но в других обстоятельствах или даже в иной Вселенной. В Райнере была нехорошая, подозрительная тишина, как бывает тишина перед взрывом.

Ник убеждал себя, что, поскольку он юн и впервые прыгает, другого напарника он бы всё равно не смог получить. Да и менять напарника за пару дней до гонки — отчаянно глупая идея. Совершенно неразумная и рискованная идея. А потому Райнера оставалось терпеть и ждать начала гонки. Тогда всё начнется, но и закончится тоже. Тогда всё решится.

Оставались сутки до гонки. Ник опять сидел в баре. Конечно, пил. Правда, напоминал себе, сегодня не стоит сильно напиваться. Как же тогда он завтра будет прыгать, не протрезвев?

Сегодня за стойкой была Элис. Потрепанная, белокурая Элис, с грубоватыми мужскими руками, но удивительно красивой шеей. Сама же жутковато шутила, что такая шея только и ждет удавки. У Элис вообще был запредельный юмор, на грани фола. Здоровая самоирония, хрипловатая кокетливость… И эти ее руки, они пробуждали странные фантазии. Закатанные рукава клетчатой рубашки, крепко обтянутый тканью бюст. Элис непрестанно курила, иногда, слишком резко затянувшись, кашляла, затем отсыпала очередную шутку. Нику так и не удалось затащить Элис в постель. Она говорила, что он слишком молод для нее, подрастет, тогда — пожалуйста. Ник также притворно злился, но всё больше смеялся.

— Ну что, Ник, готов?

— Не знаю, можно ли быть готовым к гонке, — Ник слегка понурился, но печаль сегодня не входила в его планы.

— О чем задумался?

— О тебе, Элис, конечно, о тебе. После гонки я стану достаточно взрослым?

Элис лишь пожала плечами:

— Кто знает.

Затем Ник вспомнил, о чем хотел спросить, но всё забывал.

— Элис, а Элис, — он махнул, отвлекая отошедшую было к посетителю женщину.

— Сейчас, дорогуша, секунду.

Ник смирно остался на месте, лениво проводя пальцем по ободу стакана с виски.

Элис вернулась через минуту.

— Что случилось?

Ник взглянул на нее, словно проверяя:

— Что ты знаешь о Райнере?

Элис вздохнула.

— Так, ничего особенного. В прошлые циклы он тут был завсегдатаем. Но сидел бирюком за дальним столиком в углу и глушил стаканами виски, — Элис показала рукой на столик в полутьме. — Это его место.

Ник подошел к столику Райнера, уселся на его место, взглянул в грязное низкое оконце. О чем думал Райнер, когда сидел здесь?

— У него есть семья? — спросил Ник у Элис.

Элис вытирала пивные бокалы и молчала.

— Когда-то была жена. Я не знаю точно, что с ней сталось, — сказала Элис через минуту.

— И с того времени он прыгает?

Элис пожала плечами:

— Ну, видимо, да.

— Каждый раз рискует…- продолжил Ник задумчиво.

— Да и ты не лучше, мальчик, — напомнила ему Элис, — Тебе-то это зачем?

Ник улыбнулся:

— Все хотят знать, да? Зачем рисковать своей шкурой? А может, всё проще. Дело не в прыжке. А в том, что следует после него.

— Миры?

— Миры. Это как сбывающиеся сны.

— Или смерть.

Ник молча встал из-за стола, подошел к стойке, кинул несколько кредитов. Виновато улыбнулся Элис.

— Ты еще живешь наполовину в детстве, — сказала ему Элис.

— Мы такие. Поэтому мы прыгаем.

— И ломаете себе шеи и спины.

— Тебе не понять.

Элис покачала головой:

— Когда я была молодой, я тоже думала что это классно — прыгать.

— А теперь ты боишься.

— Нет, дорогуша, теперь я ценю обычную жизнь, — Элис налила пиво в бокал, — За счет заведения.

Ник пригубил пиво и улыбнулся своим мыслям. Он был бы рад повстречать Элис раньше, когда она еще была девчонкой. С ней было бы интересно.

2.

Каждый день прыжка он помнит четко: они отпечатались у него пронумерованной вереницей, где каждый день-ошибка. Прыжок — ошибка.

Райнер осознавал, что попал во временную петлю, но почему он. Когда это случилось?
Теперь он желал лишь одного: найти какой-нибудь мир, пустынную планету, и засесть там до конца своих дней.

Его жена, Виктория, говорила, что он родился уже старым. Он никогда не ощущал себя ребенком и тем более не ощущал себя молодым.

Прыгать он начал настолько давно, что те первые прыжки уже стерлись из памяти.
Он прыгал — открывал — возвращался. Дома ждала Виктория. У них не было детей, но их это особенно не волновало. Райнер знал, что она всегда будет его ждать.

Вот только нынешняя реальность подкинула ему подлянку: непонятно когда умершую Викторию и обузу на шее в виде молодчика Николаса, который ничего не умеет.
Райнер думал, что его подменили. Другой Райнер в другой реальности живет себе спокойно с Викторией. Он занял чужое — его! — место.

А ему только и осталась, что эта, знакомая и опостылевшая, реальность. И очередные миры-загадки.

Однажды он прыгнул и наткнулся на планету, состоящую из сотен и тысяч вулканов. Еле выбрался живым. Этот мир занесли в картотеку с красной пометкой «опасно».

В следующий раз — мир, состоящий из живого океана. Вода, в которой плавали мириады водорослей. Многие были ядовитыми. Пометка: «желтый», наполовину пригоден.
Холодные миры, горячие миры, мертвые миры, живые миры. Их было так много, неисчислимо много.

Миры с чужеродными обитателями. Огромное галлюциногенные грибы, которые выделяют споры, и ты тут же травишься, и реальность расползается на ломти, как подгнивший пирог.
Две планеты — зеркальное отражение друг друга. Вполне обитаемые, но у пришельца извне правая и левая части тела меняются местами, и с головой тоже становится не очень. Зеркальные нейроны бесятся.

Планета, которая пожирала сама себя, каждые свои планетные сутки отхватывая от себя небольшой кусочек, чтоб, в конце, свернуться в ничто. Замереть в себе. Схлопнуться.

Райнер не хотел делать то, что делал последние несколько десятков циклов, но ему приходилось.

Он видел, как умирал Ник. Каждый раз это видел. Его смерть уже стала чем-то обыденным, скучным.

Райнер просто хотел отвязаться уже от всего этого. Как старожил гонки, он заслужил уже что-то спокойное, но не это всё, что он сейчас имеет.

Он выволок Ника из бара рано утром, притащил к себе домой и засунул под ледяной душ, прямо в одежде. Ник, очухавшись, начал вопить и материться.

Райнер кинул ему полотенце и закрыл дверь. Через полчаса Ник явился.

— Какого черта? — тихо спросил он.

— Через три часа гонка, — спокойно напомнил Райнер. Он снова начищал кожухи, хотя в этом не было необходимости. Все приспособления для прыжка в отличном состоянии. Но ему нужно было чем-то занять руки.

— Испугался, что я опоздаю на гонку?

Райнер ничего не ответил, всё также полировал кожух.

— Возьми одежду в шкафу. У нас похожие фигуры, так, что будет впору. И приведи себя в порядок. Поешь сытное, что найдешь, — он повернул голову в сторону Ника, — И никакого алкоголя.

— Хорошо, дедушка, — Ник растянул губы в недоброй улыбке. Райнер прикрыл глаза.

***

Кабины были все однотипными: два места, панель управления. Всё так знакомо — до зубной боли. Даже запах казался знакомым: душное месиво из пота, пыли, воняющего пластика и сквозящего отчаяния, которым пропиталось всё, каждый атом.

— Мне это надоело, — сказал Райнер.

— Что — надоело?

— Вот это всё, — он обвел рукой пространство.

— Ну так не прыгай, делов-то.

Райнер устало посмотрел на Ника.

— Не могу.

Ник пожал плечами.

Полчаса до начала. Полчаса до конца. Полчаса и очередной кусочек бесконечности.
Их завели на стартовую точку. Где-то вдали переговаривались техники. Их голоса были неразличимы за общим шумом.

Райнер указал на панель:

— Выбирай.

— Разрешаешь мне?

Райнер кивнул. Ему выбирать нельзя, панель его просто не слушается, но Нику он этого не сказал.

Ник набрал случайную комбинацию из чисел и знаков.

— Ну что ж…- начал Райнер нервно, — И какой мир мы сегодня разрушим?

Ник в удивлении оглянулся:

— Что?

— Какой, говорю, мир разрушим?

— Как это, разрушим?!

— Для тебя это первый прыжок, но не для меня. Выбирай и жми.

Ник бездумно нажал на пуск. Полетели.

***

Планета-вулкан, ну ладно, не так уж и страшно. В прошлый раз была планета с технологически развитой цивилизацией. Жеребьевка страшна своей непредсказуемостью.

***

В следующий раз Райнер решил объяснить ему всё. Нет, он уже пробовал. Они испробовали всё. Все способы.

Если Ник «прыгает» — разрушению подвергается любой мир по жребию. Случайное число, случайная комбинация. Случайная смерть.

Если не «прыгает» — разрушается стартовый мир.

Если Райнер убивает Ника до гонки, во время ее начала, неважно — разрушается вся Вселенная.

О они опять начинают всё сначала. Они всегда начинают всё сначала. Возврат к контрольной точке: Райнер просыпается у себя дома и понимает, что…

Он всё помнит, а Ник не помнит ничего. Не помнят и другие: Элис, Папаша Джо, люди в баре.

В первые прыжки Райнер еще ходил и выспрашивал, затем перестал.

Теперь он снова решил рассказать всё Нику. Ник внимательно выслушал, склонив голову.

— Это всё из-за меня?

— Я не знаю. Возможно.

— И ты помнишь каждый прыжок?

— Да.

Ник поднял на Райнера сразу ставшие чужими глаза. Бравада и нахальство сразу сошли на нет. Райнеру не понравился взгляд Ника, потому что ему стало из-за него больно. Он уже перестал испытывать эмоции к Нику, так легче. Он каждый раз умирает и убивает что-то.

Убивает целый мир.

Он даже ненависти к нему не испытывал.

Но теперь было что-то пострашнее ненависти. Пострашнее всего, что он видел до этого.

— Почему ты мне не рассказывал?

— Рассказывал. Ты не помнишь.

— Дааа, — протянул Ник, — Ты пробовал меня убивать?

Райнер медленно кивнул.

— От этого еще хуже.

— Я не должен умирать, но несу смерть?

Райнер снова кивнул. Кто этот парень? Откуда он взялся здесь? Почему на нем всё завязано? Ангел он или дьявол? Случайная ошибка в коде Вселенной?

Ник отстегнул ремни.

— Что ты делаешь?

— У нас еще час до начала. У меня есть одна мысль.

— Я всё испробовал.

— Не всё, — Ник поднялся, чтоб взять сумку. Достал из сумки нож — он иногда игрался им в баре, метал в стены, на спор.

— Что. Ты. Делаешь, — сказал Райнер, выделяя каждое слово.

— Пожалуйста, не мешай мне, — Ник стал расстегивать рубашку. Райнер онемело уставился на движения пальцев Ника.

Ник взял нож и ударил себя в живот, метко и четко, без ярости, но с отчаянием. Он прорезал глубокое отверстие, и кровь стала заливать всё вокруг: одежду, панель. Райнер в бешенстве отстегнул ремни и рванулся, чтоб отнять нож, но Ник орал, что он должен довести это до конца.

— Успокойся, Райнер, твою мать! Поверь мне!

— Ты…

— Райнер, пожалуйста… — произнес Ник, захлебываясь от ярости и боли.

Райнер, весь в крови, не своей крови, в изнеможении откинулся на сиденье.

— Я же сказал, что не поможет. Ты не должен умирать.

Он уже приготовился снова проснуться в контрольной точке.

— Закрой глаза, — сказал Ник.

Райнер безучастно кивнул.

Вселенная стоит одной жизни? Одна маленькая жизнь, от которой зависит целая Вселенная.

Ухо Райнера уловило странный, тошнотворный звук: так снимают кожу, разделывают тушу, не имея острого ножа. Неправильный звук, исполненный жестокости.

Ник тяжело дышал и всхлипывал. Райнер хотел открыть глаза, но не стал.

Через минуту, долгую, чудовищно долгую минуту Ник выдохнул:

— Всё.

Райнер открыл глаза. Ник удивленно вглядывался в черный предмет у себя в ладонях, маленький куб с горящей зеленым точкой в уголке. Его руки были в крови и оскальзывались на стенках.

— Наверное, тебе нужно сделать это самому.

— Сделать что?

Ник быстро пробежался по ребру куба пальцами. Зажглись цифры с одного до десяти.

— Я не смогу.

Ник уронил руки на колени. Куб упал куда-то под ноги.

Райнер поднял куб и набрал «49» на его ребре. Дыхания Ника не было слышно. Тишина стояла оглушительной, Райнер даже не слышал голосов техников. Весь мир замер.

Райнер нажал на мигающую точку.
Взрыва не произошло.