Время и прах Глава 2 Непонимание

[cloveroverdover]

Сиквел к "Немного времени для синицы"
Пэйринг и персонажи: Марек / Пат
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Фантастика, Детектив, POV, Антиутопия
Предупреждения: BDSM, Кинк, Секс с использованием посторонних предметов
Размер: планируется Макси
Статус: в процессе
Описание:
Марек возвращается на Землю через четыре года, после событий, описанных в "Немного времени для синицы". Многое изменилось, но и многое осталось прежним. Только люди не меняются.
Новое дело, на этот раз задействованы все. Страх и страсть не оставят Марека, новый страх и прошлая страсть. Остался ли Марек прежним? И чего ему ждать теперь, похоронив всё свое прошлое?

Кнопки панели, рычаги, живые огни под пластиком. Всё было знакомым ему. Дым и ветер — тоже. Он жил, носимый ветром, смешивался с дымом. Иногда ему казалось, что он стал легким. Мене текел упарсин. Тебя взвесят и найдут легким, найдут ничтожным.

Но небо было — его, только его. Он обнимал руками космос и чувствовал себя почти богом или приближенным, на шажок, к нему.

— А Семь Тэ Восемь, как слышно? Прием.

— А Семь Ю 12, слышу хорошо. Прием.

Раздались шорохи, хотя электроника была в порядке: перед каждым вылетом положен полный осмотр и проверка.

— Как ты, Джим?

— Стремлюсь к звездам, — улыбнулся Джим.

Привычный позывной диспетчера, привычный же ответ.

— Ты больше не боишься? Не ссышь в штанишки? — произнес искаженный электроникой голос диспетчера.

— Теперь я всегда летаю в памперсах, Робертс.

Диспетчер засмеялся:

— Их я и имел в виду.

Джим пожал плечами:

— Иногда приходится, ты же знаешь. Хотя откуда тебе знать, ты — птица с обрезанными крыльями, — подколол Джим, зная о слабости Робертса.

— Когда-нибудь я улечу, — сказал тот.

— Ребята, вы долго еще будете рассусоливать? — раздался другой голос.

— Чего тебе, А Шесть Тэ Девять? — спросил Джим.

— Меня когда будете отправлять?

— Катапультой?

— Робертс!!!

Диспетчер замолчал, что-то зашумело.

— Ну ладно-ладно, не кипятись. Я ж пошутил.

— Это как у театралов…- произнес Джим непонятно.

— Что?

— Нужно перед спектаклем посидеть на тексте пьесы. Или у музыкантов — на нотах.

— Предлагаешь нам залезть на корабль и каждому погреть жопу до жареного мяса?

— Я не то хотел сказать…- стушевался Джим.

— А Шесть Тэ Девять, у тебя три минуты до старта, — прервал его диспетчер.

Минуты летели быстро, разбегаясь на секунды-песчинки, Джим был готов. Он всегда был готов. Он больше не боялся. Там такая красота. Как можно бояться красоты?..

— А Шесть Тэ Девять, начинаю отсчет. Прием, — раздался голос диспетчера, — Десять, девять, восемь, семь…

Шесть. Пять. Четыре.

Три. Два. Один.

И игла-корабль поднялась, взрезав плоть неба по оси, рассекая как слои — скальпель.

— Джим? — спросил диспетчер.

— Слушаю, Робертс.

— Что ты там бормотал о театре?

— В каждом виде деятельности существуют свои приметы… — Джим помолчал, прежде, чем продолжил, — Зря ты ему сказал про катапульту.

— Суеверный стал?

— Что-то вроде того.

— Твоя электроника в порядке, и у него тоже. Брось это.

Джим ничего не сказал в ответ.

— Ты готов, Джим?

— Готов.

— Начали!

Десять, девять, восемь, семь…

Когда шум стих, родился свет. И синий, пока еще синий, всё еще — синий, шар за иллюминатором. Улетающий, уползающий, теряющийся. Люди потеряли свою планету или же отказались от нее? Интересный вопрос. Джим фактически не имел дома, или планеты, потому что жил, большую часть времени, в космосе. Тьма обнимала его и баюкала. Была похожей на умершую мать.

Джим отстегнул ремни, встал, потянулся. Затем проверил датчики, всё ли в норме. Автопилот с ИскИн доведет корабль почти до цели.

Теперь можно поспать или покопаться в комм-сети: еще ловили со спутников Земли.
Джим подумал, разложил кровать и улегся, глядя в большой, полукруглый иллюминатор.

— Артур? — позвал Джим ИскИна.

— Да, Джим? — ответил бесполый голос.

— Как ты? — спросил Джим ИскИна Артура, как ранее Робертс спросил самого Джима.

— Я проверил системы, наполняемость шлюзов, воздухо- и водозабор… — стал перечислять Артур, но Джим не слушал — он уже спал.

Разбудило его касание, легкое и нежное, по плечу. Кто-то гладил его плечо. Джим, еще не открыв глаза, замер. Он дома? Где он? И до него дошло: он в космосе. Здесь никого не может быть. Никого, кроме него, Джима.

Джим медленно повернулся на спину.

Никого не было.

На следующие земные сутки подобное повторилось. Джим снова никого не увидел.
Затем появились тени. Их руки хватали его за одежду и кожу, оставляя рваные концы и порезы. Джим находил себя с отверткой, его руки были в крови. Кровь на запястьях, кровь на локтевой ямке, кровь под ногтями. Кровь стекала по вискам. Джим провел рукой по волосам, волосы были мокрыми.

И появилась боль.

***

Я смотрел на Пата и видел как будто призрак. Он впитывал в себя цвета и заставлял меня терять нить происходящего.

— Как ты выпутался?

Пат поднял брови.

— Как-то да выпутался. Не твое дело.

— Грубо.

— А смысл быть с тобой нежным?

Я молчал. Что-то было не то, что-то было здесь не то. Пасмурное небо, в преддверии дождя, за окном бесстыдно показывало свой клочок.

Пат тоже был бесстыдным. Как и всегда. Или даже больше.

— Я тебя люблю, — сказал я.

— А я тебя — нет, — сразу ответил Пат.

— Почему?

— Что — почему?

— Почему всё так? Теперь.

Пат встал и начал наворачивать круги по комнате. Он лавировал туда-сюда в своих диких сапогах, скрежет его шагов по напольному покрытию отдавался настолько резко, что мне хотелось завопить.

— Что случилось? — спросил я.

Пат молчал, лишь ходил туда-сюда. Я тоже люблю ходить туда-сюда, когда меня что-то беспокоит.

Пат остановился. Затем развернулся, подошел ко мне, наклонился надо мной, близко, лицом к лицу. Я чувствовал его дыхание. И безумный взгляд, усталый, чудовищно усталый взгляд. Это взгляд человека, испытавшего многое.

— Я тебя не люблю. Просто я тебя не люблю. Но мы можем остаться друзьями.

Я подумал и ответил:

— Нет, не можем. Что ты вообще здесь делаешь?

— Я тут работаю, — незамедлительно ответил Пат.

— Круто, — сказал я, — круто. Молодец. Хвалю. Не буду ни о чем спрашивать. Если тебе так будет удобно.

Пат покусал губу.

— Ты меня предал. И теперь ты меня отшил. В моей жизни было две трагедии: авария и ты.

— Это не твоя фраза.

— Фрида Кало сказала похожую.

— Твои книги…

— Ты тоже их читал.

— Читал, — согласился Пат.

— Ты меня предал, — повторил я.

— Понимай как хочешь.

— Мы не можем быть друзьями.

Раздался стук в дверь: мы слишком заболтались.

— Но нам придется быть коллегами, — ответил Пат и пошел открывать дверь.

Нам придется быть коллегами. Придется. Придется. Придется. Мне придется тащить на себе и это. И сны, теперь будут сны. И Пат, который не будет меня любить.

Перемены — меняй кожу, но оставайся с той же душой. Стекло говорит: я стекло, я боюсь перемен, ибо буду разбит и выброшен вон. Я буду во вне и не буду ни с кем. Перемены — не символ измены себе, а только символ изменения оболочки.

Но как же она тяжела, эта новая шкура.

Джон зашел со стопкой листов из эло-бумаги.

— Я решил всё же начать. А то вы можете подраться.

Я криво улыбнулся.

— Мы не маленькие.

Джон пожал плечами.

— Мне всё равно, но я за тебя волнуюсь. Ты — горячая голова. Ты и брата…

— Джон, — предостерегающе начал Пат.

— …нашел, — произнес Джон.

— Всё в порядке. Не беспокойся. Всё в полном порядке, — сказал я.

Пат посмотрел на меня, но не прокомментировал.

— Джон, я его убил. Давай называть вещи своими именами, — произнес я, повышая в конце голос: — Все. Давайте называть вещи. Своими именами.

Имя вещи. Имя меня.

Боль.

Имя мое — боль.

— Хорошо, Марек, — согласился Джон. Он подошел ко мне и обнял меня за плечи, — Давайте работать.

Я уселся за стол и разложил листы перед собой.

— Марек, ты просмотрел отчеты?

— Да. Но понял вкратце.

— Что именно?

— Все пилоты были из нашего космопорта.

— Да.

Пат подвинул стул и уселся, демонстративно закинув ноги на стол. Эти чертовы сапоги меня до белого каления доведут. Рядом Джон полыхал гневом, но молчал. Зрелище, видимо, не в первый раз.

— И все пилоты сходили с ума, — продолжил я.

— Угу, — согласился Джон, всё еще глядя на Пата.

— Три пилота, — я перевернул лист, — Обследовали трупы? Что-нибудь нашли?

— Ничего, пока ничего, — ответил за Джона Пат и убрал ноги. Выпендрежник.

— Мэривэн работает, — сказал Джон.

Мэривэн работает. В своей жизни я могу положиться только на две вещи: на рассудительность Джона и на работу Мэривэн.
А на себя не могу положиться.