Немного времени для синицы Глава 11 Пищевая цепочка

[cloveroverdover]

Направленность: Слэш
Пэйринг и персонажи:Марек / Пат
Рейтинг: NC-17
Жанры: Ангст, Фантастика, Детектив, POV, Постапокалиптика
Предупреждения: Насилие, Элементы гета
Размер: Макси,
Статус: закончен
Описание
Планета Земля недалекого будущего после Исхода, никому не нужная, брошенная. Почти полностью убитая экология, жизнь в ожидании кислотных дождей и пыльных бурь. Оставшиеся люди делятся на "синтетов" (генетически измененных) и "нормалов" (обычных людей). Марек - молодой полицейский в Бёрн-Сити, городе на периферии запада и востока, городе смешения национальностей. Череда жестоких убийств потрясает Бёрн-Сити, и Марек понимает, что эти убийства прочно связаны с его прошлым.


Я еще застал, когда у нас были трамваи — грохочущие желтые с красным гусенички кружили по городу кольцами, восьмерками, зигзагами. Идешь по рельсам в теплый осенний день — тогда еще была осень: деревья отбрасывают пятнистые тени, и рельсы серебрятся металлом, истекают вдаль. И запах, из-за жары, запах гудрона, нутряной, такой же, как в метро, тягучий деревянистый запах.

Я еще застал время, когда у нас были зимы. Не то сухое и ветряное межсезонье, что есть сейчас, когда нет ни холода, ни тепла, одно сплошное ничто. Зимы тогда были снежными, иногда влажными из-за дождей. Рельсы скользили вдаль, ты тоже мог по ним — куда хочешь. Забрался в вагончик, и он повез тебя в центр, через мост и реку, повез на окраину, повез за город. В кармане — размякший сладкий батончик, банка колы, измятая, отсыревшая пачка сигарет. В кармане у тебя всё, что нужно на сегодняшний день, на сегодняшний час.

Время тогда измерялось тугими, как натянутый шпагат, минутами. Из точки «а» в точку «б». Из дома — в школу или в зал. Где ждала Айви. Время измерялось упругим воздухом, острыми капельками пота и крови. Лунными ночами, солнечными днями. Время было другим.

Настала пора, когда бог-время окончательно доест своих детей.

Кроний назвали по аналогии с греческим богом Хроносом. Бог нас равнодушно жрет, а мы улыбаемся, улыбаемся, улыбаемся.


***

Я вышел от Пата на рассвете, выполз, вывалился, родился через жопу заново. Всё вместе. Дерек говорил: «веди себя по-другому». Для него это значило: думай, не так, как привык. Будь ярким, будь берущим. Будь сильным. Будь пожирающим всё на своем пути.
Дерек, если ты меня слышишь, я никогда не смогу быть таким, как тебе хотелось. Потому что я — это я. И только я. И господи, какое счастье, что я — это я.

Но почему же мне так плохо сейчас, господи.

Дерек, я чуть не занялся сексом с твоим любовником, с тем, кто тебя всегда любил. С тем, кому я всегда завидовал. Потому что он был у тебя. Потому что ты был у него. Потому что я тоже его люблю.

Почему я такой дурак, господи?

Бог, конечно, мне не ответил, но подсунул жуть с утра пораньше. «Жуть» в виде чьей-то собаки (дорогое удовольствие, скажу я вам, иметь собаку), собаки с ошейником, собаки, к которой так просто не подберешься, ибо чужого может и разряд тока шарахнуть, а собаке будет хоть бы хны. Охрана для охранной собаки. Собака занималась интересным делом. Настолько интересным, что я сначала не понял, чем она занималась.

Собака трепала тушку какого-то зверя, покрупнее крысы, дербанила на куски, только капельки крови летели в разные стороны. Чуть поодаль, во влажных лохмотьях шерсти валялось что-то, что впоследствии я определил как кошачью лапу.

Собака не обращала на меня никакого внимания.

Я постоял, помялся на месте, подумал и отбросил все варианты, что мог предпринять. И выбрал единственный верный.

Обогнул собаку и прошел мимо.

К семи утра я добрался до дома, выпотрошил шкафчик с бабкиной водкой, развел весь порошок в двухлитровой канистре, и выжрал, с перерывами на хождения блевать, всё. Затем вырубил коммутатор и бухнулся спать. Бабка ходила вокруг меня кругами и квохтала: «Что случилось, Марек, да что случилось».

Я, блин, случился.

Из-за кокаина и водки сердце просилось выйти вон через глотку, но я ему не давал, тыкал обратно на место, успокаивал, нянчил. Сердце меня слушалось плохо, и я мог бы сдохнуть, но я не сдох. Потому что синтет. Убогий синтет, которому из-за дурацкой ноги и с Земли не улететь.

Господи, как я себя ненавижу.

Господи, забери меня к Дереку, и я набью ему там морду. И всё закончится, и всё, наконец, закончится.

Господи. Убей меня. Или дай мне заснуть.

Я уснул и проспал весь день.

Разбудил меня Джон, который долбил в дверь моей комнаты с такой силой, что, казалось, сотрясались стены.

Коммутатор я ведь выключил.

Пошатываясь, я встал и открыл дверь. Джон, не рассчитав, чуть не ввалился во внутрь, на меня.

— *****, Виленски.

— Привет, Джон, — я зевнул.

Джон посмотрел на меня, намереваясь отчитать, но сказал только:

— Вид у тебя как будто кто-то сдох, и ты был на поминках.

— Я сдох.

— Э, нет. Ты пойдешь на работу, мертвечонок ты наш.

Я пошатался из стороны в сторону, подумал. Обернулся.

— А можно не пойду?..

Джон одним шагом преодолел разделяющее нас расстояние и взял меня за шкирку, как провинившегося котенка.

— Мне тебя в ванну оттащить или сам дойдешь?

Я поглядел на него, вздохнул, и буркнул:

— Сам дойду.

Джон отпустил. Я, держась за стены, дверцы шкафчиков, убегающее от пальцев пространство, кое-как порылся в поисках чистой одежды и потопал в ванную, а Джон пошел развлекать деда с бабкой.

Джон знает про мои запои. Из них он меня и вытянул, после пропащего года, после смерти Дерека. Джон заставил меня работать и жить. И я ему благодарен как никому другому.

Бабка сварила кофе, и его я выжрал тоже. Весь, что был. Сердце вроде улеглось, но ныло.
Джон посадил меня сзади себя на мотик и повез как бесполезный для меня, но ценный для него скарб.

— Джон! — крикнул я ему в ухо.
Он меня услышал и одними губами сказал «что?»
— Отвези меня на свалку и скинь там. Я там сдохну.
В ответ раздалось что-то похожее на забористый мат.

Джон довез меня и выгрузил, бережно держа, также бережно он повел меня в участок, где усадил на стул. Я смотрел на него с ленивым возмущением. Он не обращал на меня никакого внимания.

Только положил коммутатор на стол перед собравшимися нашими: Мэривэн, Стивом, Раджнешом и Томми. Все стояли, один я сидел.

— У нас две новости. Во-первых, Крэйзи что-то дал Ван Мэю, и он нашел сутенера.
Все зашумели. Я почти оглох от выжранного ранее, похмелье било по ушам, реальность была настолько ватной и смазанной, что и муха пролети, я мог бы проследить ее полет, и как в замедленной съемке щерить зубы в удивлении. Зубы, слюни, кровь. Пат. Поцелуи.

— Поэтому мы сегодня едем к сутенеру. Стив и Томми, — продолжил Джон, — это первое. Второе: у нас опять убийство. Очередное. Раджнеш и Мэривэн, вы — на место преступления. А Марек у нас будет писать отчеты.

И Джон как-то не очень приятно улыбнулся. А я не понял почему. До меня еще не дошло. Говорю же — всё было как через серенькую ватку.

Пока все бегали, разбирали оружие, ключи от мотиков, всякие-разные причиндалы для обследования места преступления, я тупил в столешницу. Ничего себе так столешница, с прожилочками. С прожилочками.

— Джон, отпусти меня, а, — промямлил я, — Я отлежусь дома и вернусь. Отчеты вечером накатаю.

Джон сморщил свой большой нос и в большом же сомнении помотал головой.
Когда все убрались по своим очень важным делам, Джон взял стул, перевернул его себе спинкой вперед, оседлал его. И уставился на меня.

— Рассказывай.

— Нечего рассказывать, — я свернулся в себя и не собирался оттуда выбираться. Я улитка, не трогай меня.

— Рассказывай, что случилось. Где был, что делал, — Джон не унимался.

— Ничего не делал.

— Но ты напился.

— Напился, — согласился я.

— И почему ты напился?

— Ни по чему.

— Врешь, — Джон резко встал, стул чуть не сломав. Я видел, что он в гневе, но не мог ничем помочь, — Во что ты вляпался?

— Ни во что.

Джон замер, дыхание его было резким, дерганным.

— Марек, я тебя знаю. Ты просто так не напьешься до полусмерти. Что-то случилось.

Я тоже встал:

— Отвали. От-ва-ли.

Он не подскочил ко мне резко, нет, он подошел медленно, и также медленно дал мне пощечину. В пустой комнате звук показался мне оглушительным. Моя голова дернулась, я вернул ее на место. Рукой коснулся щеки, убрал ладонь, посмотрел на нее.

— Ты всё расскажешь, — он не угрожал, он не упрашивал. Он констатировал.

Я сел на место. Как школьник руки перед собой сложил. Джон также разместился, напротив меня.

— Я…

— Ты, — подталкивал меня Джон.

— Вляпался.

— Окей, вляпался. Во что?

— Пат замешан в убийствах.

— Пат? Это кто?

— Крэйзи. Патрик Мэдсен.

— Дальше, — Джон умел вести допросы, он мог быть очень убедительным.

— Он пришел ко мне пару дней назад и сказал, что у него лунатизм. Он проснулся утром недалеко от второй жертвы, рядом валялась машинка для татуировок, в крови, — я замолчал, Джон тоже молчал, — А еще мы чуть не переспали. По старой дружбе.

— Ты поэтому напился?

— Я хотел с ним секса, но еще есть труп Дерека и какая-то херня с названием «моя жизнь», — ответил я.

— Причем тут твой брат? — уточнил Джон.

— Я не знаю.

— Если тебе хотелось секса, ты мог просто его взять, — заметил Джон.

— Нет. Не мог. Не так. Но он давал мне себя. А я не взял. Из-за Дерека. Он бы сравнивал, Пат, его и меня.

— Ты думаешь, он скучает по Дереку, потому и хочет заняться с тобой сексом?

— Да. И только из-за этого.

Джон поднялся и начал ходить по комнате.

— Мы с этим позже разберемся. А вот с тем, что Крэйзи теперь еще и может оказаться убийцей, надо думать сейчас, — Джон остановился, сложив руки на груди, — Он попросил у тебя помощи? Информации о следствии?

— Ага. И я ее ему дал. С ложечки покормил.

— Как много он знает?

Я тоже встал, лишь чтоб забраться с ногами на стол. Джон глянул на меня без выражения, его мысли были заняты более важными делами, чем мои ноги на столе.

— Всё. Он знает всё.

Джон глубоко вдохнул.

— Это плохо. Очень плохо, — он задумчиво засунул пятерню в волосы и пошурудил там, наводя еще больший беспорядок в своих каштановых кудрях, — Другой вопрос: веришь ли ты ему?

Верю ли я? Верю ли я Пату?

Во что вообще я верю?

***

На следующее утро, уже не похмельный, я был как штык в участке и писал отчеты. Джон меня ранее отпустил с наказом больше не пить. Я и не пил. Только воду пил, разведенный белковый бульончик пил. Себя поедом ел, правда. Но мне стало легче, благодаря Джону.

Хороший он мужик, лучший из всех, кого я знал в жизни.

Со смехом ввалились Радженш и Томми. Раджнеш — индиец, не знаю, как его занесло в Бёрн-Сити. Индия далеко, там, говорят, еще жарче, чем у нас. Там вообще ничего не осталось. Барханы, пески. А Томми — наш, из Бёрн-Сити. Тоже спасенный выкормыш Джона. Любит он подбирать убогоньких. В детстве, наверное, всех птичек-кошечек домой перетаскал — спасать. Теперь, вот, вырос и за людей принялся.

Удивляют меня такие люди. Что они до сих пор существуют.

Следом за Раджнешем и Томми пришли Стив с Мэривэн. Стив сообщил, что подозреваемый чувствует себя хорошо.

У меня внутри что-то провалилось в кишки и сотворило из них ледяной комок.

- Подозреваемый? Кто?

— Сутенер, — с удовольствием сообщил Стив.

Меня попустило. Сразу стало легче дышать. Это не Пат. Это не Пат. Это не Пат.

- На фига? – только и мог сказать я.

— Идея Джона, — Стив отвернулся, чтоб что-то набрать на коммутаторе, — спроси у него.

Я встал и пошел искать Джона. Джон нашелся на кухоньке, он пил воду большими глотками. И я, отключившись, завороженно уставился на то, как двигался его кадык.

— Мне можно к сутенеру? — подал я голос, когда Джон закончил.

— Иди, — он пожал плечами, — Надеюсь, у тебя хватит ума не разболтать всё, что узнаешь, Крэйзи потом.

Я и пошел. Уныло переставляя ноги.

***

Подозреваемый был рыжим, худым и вонючим. Хотя, думаю, слово «вонючий» надо бы поставить на первое место. А еще у него не было двух передних зубов. И это сутенер?

Красавчик.

Я взял стул и, также как ранее Джон, сел на него, спинкой вперед. Посмотрел на сутенера, то так, то сяк его пожамкал. У сутенера были большие испуганные глаза на окровавленной харе.

— Тебя как зовут? — спросил я.

— Гарри.

— А фамилия?

— Самуэллсон.

— Хорошо, Гарри Самуэллсон, — я провел пальцами по спинке стула, звук получился на редкость противным, — Ты знаешь, почему ты здесь?

Гарри нервно пожевал губы.

— Не знаю.

Я положил локоть на спинку стула и облокотился о руку.

— А чем ты занимался, Гарри?

— Я… — он замялся, — Я с мальчиками…

— Ты — что? — подтолкнул я, сделав страшное лицо.

— Я с мальчиками. Да сутенер я! — выпалил Гарри.

Я всплеснул руками:

— Молодец, Гарри! Можешь же, когда хочешь!

Гарри еще больше затрясло.

Я заинтересованно наклонил голову:

— Что ты знаешь об убитых мальчиках?

Гарри прокашлялся. Заглох.

— Ну?

— Они нормалы. Все.

— Это мы и так знаем. Еще?

— Он их приманивает.

— Кто — он?

— Я не знаю. Он обычно во всем черном. В эло-коже, что ли. Лица я не видел.

Я постучал пальцами по спинке.

— По какому принципу он выбирает мальчиков?

— Я не знаю.

— Но есть же в них что-то общее?

Гарри замолчал.

— Не знаю, может… Они все темноволосые. Все небольшого роста.

— У тебя есть еще такие мальчики в подопечных?

Как же мне было мерзко. Мерзкий Гарри, мерзкий допрос. Джон оставил мне его напоследок, он ведь знал, что я заинтересуюсь. Я люблю свою работу. И умею ее делать.

— Есть.

Я выдержал эффектную паузу и сказал:

— Познакомишь?